неимоверно. Она расположилась у края забора и принялась аккуратно наносить слой за слоем зеленой краски. Рука двигалась монотонно, спасительный ветер обдувал кожу, слезы больше не рвались сорваться с ресниц. Так почти что в забвении прошла треть часа.
А потом Ася поняла, что в ее мирное царство уединения вторглись. Сначала она услышала шаги, следом ощутила аромат одеколона, и, наконец, дыхание – быстрое, шумное, тревожащее. Страшно было оборачиваться. Неужели она умудрилась словить солнечный удар или надышалась краски, и теперь ее преследуют галлюцинации?
– Значит, решила справиться сама, да? Чтобы баба Тоня тебя одну угощала божественными пирожками? Ай-ай-ай, Ася, как не стыдно. Не думал, что ты такая эгоистка.
Голос отмел прочь все сомнения. Он был настоящий и принадлежал отнюдь не иллюзии. Она обернулась и уставилась на Егора, который стоял в паре шагов в светлой футболке, брюках и разных носках – фуксия и лимон, а еще переворачивал кепку на голове козырьком назад. Он демонстративно размял руки, вытянув их перед собой, а потом медленно прошел к банке с кистями и стал выбирать самую удобную для себя, чтобы ложилась в ладонь.
– Ты что тут делаешь?! – не удержалась от вопроса Ася, голос ее превратился в тихий писк.
– Как что?! – Егор выгнул одну бровь. – Забор крашу.
Он уверенно скинул на траву кисти, а в тару, где те стояли, отлил себе краски. Не проронил ни капли и поделил ровно поровну.
– Кое-что забыл!
Одним движением руки Егор выудил из рюкзака вторую кепку, с логотипом футбольной команды, за которую болел дедушка Аси, подошёл к девушке и нахлобучил ту ей на голову. Сбоку висел ярлычок. Егор тут же чертыхнулся и сорвал его.
– Забыл ликвидировать улику. Подумал, что твои банданы и ободки не защитят от солнечного удара, купил вот.
Парень как ни в чем ни бывало принялся за работу. Асе оставалось лишь молча открывать и закрывать рот, не веря в происходящее. В груди бушевал ураган из эмоций – от непонимания, растерянности, злости до глупой радости. И светлое чувство вытесняло все прочее. Так что спустя пару минут по щекам Аси, пока она макала кисть в краску и вела по деревянной доске, текла влага уже совсем не от боли и тоски.
Но это было неправильно. И сдержать себя Ася не смогла. Ей отчаянно нужно было упорядочить мир вокруг, чтобы почва, вмиг ставшая зыбкой с появлением Егора, держала на ногах твердо и уверенно. Асе нужны ответы. Она двинулась в сторону Рыжова, решившего красить забор с противоположного конца.
– Ты не должен быть здесь!
Ася слишком резко обратилась в сторону Егора, сопровождая речь экспрессивным жестом рукой, что обильный шлепок краски с кончика кисти полетел прямо на его светлую футболку.
Егор опешил. Он удивленно перевел взгляд на впитывающееся и растекающееся дальше пятно.
– Это вызов? – лукаво выгнув бровь спросил, поставив Асю в еще большее замешательство своей игривой непринужденностью.
«Что же это с ним такое?» – думала про себя девушка. Вслух же вышло сказать:
– Ты перегрелся?!
Шагнув неожиданно быстро и вплотную к ней, Егор обхватил Асю за талию и притянул к себе, так что обнаженный участок ее кожи тут же приклеился к зеленому пятну, расползающемуся по его футболке.
– Ты что творишь?! Я же не специально до этого тебя испачкала! Ненормальный!
Но в глазах Аси уже загорелись огоньки-искорки. Она мазнула кистью по шее Егора, рисуя завиток прямо над бьющейся веной, и чувствуя, как Егор с волнением сглотнул комок слюны.
– И сейчас тоже не специально?!
Рыжов указательным пальцем, испачканным в зеленую краску, провел вдоль изящной ключицы девушки. По коже Аси побежали мурашки. Они все еще стояли слишком близко друг к другу и дышали в унисон. Рука сама собой выронила кисть, а ветер своим порывом сорвал кепку с головы Висовской. Егор замер на долю секунды, любуясь тем, как красиво подхватил порыв ее волосы, как щеки Аси приобретают румянец.
– Где же я по твоему должен быть? – спросил он, возвращаясь к брошенной ранее девушкой фразе.
Она же вовсю хлюпала носом и беспощадно кусала губы.
– У твоей незнакомки из метро.
Реакция была милой, и Егор, даже если раньше и сомневался, то теперь окончательно убедился в ответе на свои чувства.
– Мне никто не нужен, кроме тебя, Ась. – донесся тихий, но уверенный голос. – Как оказалось, встреча с той девушкой помогла мне впоследствии отыскать настоящую любовь.
Ася отодвинулась и подняла голову, так что их с Егором взгляды встретились. Он мягко коснулся руками ее лица, вытирая слезы с щек подушечками больших пальцев. Те вновь стали течь ручьями. Сердца у обоих стучали так громко, что были готовы разбудить всю округу. Дыхание у Аси перехватило. Хотелось сказать так много, но в то же время, говорить не хотелось ничего, только чувствовать и дарить собственные чувства вовне. Егор смущенно глянул на след краски, который умудрился оставить на ее коже своими руками.
– Я нарисовал тебе зеленые усы.
Ася фыркнула.
– Это приемлемое допущение, когда тебе признаются в чувствах, – она переплела их пальцы. – И…мне тоже ты…нужен.
– Забор красить? – Егор лукаво выгнул бровь.
Ася рассмеялась.
– Не только.
Он притянул ее к себе, наплевав на краску, испорченную футболку, грязные руки. Поцеловал уверенно, ощущая, как затрепетала девушка. Так и целовались, позабыв по забор, про время. Опомнились, когда кожу стало заметно припекать.
– Доделаем дело? – спросил Егор, на что получил утвердительный кивок.
– Да, только еще разочек поцелуй.
Когда забор был покрашен, они лежали на траве под грушей, Ася уместила голову на груди Егора, а он чертил пальцем узоры по участкам ее обнаженной кожи. Оба измазанные зеленой краской, будто перенесшие ветрянку дети, безумно уставшие, они светились от счастья.
25.
«Почему тебя нет?»
«Где ты?»
Оля как мантру повторяла про себя слова, выглядывая перед началом представления из-за плотных кулис в зал. Людей в полумраке было практически невозможно различить, но пустое место в первом ряду бросалось в глаза. Одинокий стул притягивал к себе внимание как магнит. Нет, как маяк. Вот только если маяки указывают заблудшим кораблям путь, то этот, наоборот, был готов отправить Олю разбиться о скалы и утопить в пучине. Ладошки от волнения сжимались в кулаки, все сильнее и сильнее, ногти оставляли на кожи полумесяцы от ногтей. «Он же придет? Не забыл?». Но время утекало как вода сквозь пальцы, беспощадно, неуловимо, а зал все заполнялся и заполнялся.
Она стала танцевать, двигаться как репетировала все это время, но на автомате, бездушно. Ощущала, что в душе растекается пустота. Вот-вот
