стол в воде, пол в воде, рукава и живот мокрые. Две пробирки уже разбил и чуть не убил термометр, такой длинный. Он по столу покатился, у меня внутри всё аж захолонуло! Но я успел перехватить! Они очень теперь ценные, эти термометры. В общем, работы на меня навалилось много. Поэтому письмо такое короткое.
Крепко всех вас обнимаю! Бабе Лиде привет!
Ваш сын Сеня, у которого теперь есть свой кот! (потому что он мой, я так всем сразу и сказал)».
«5 июля 1943
Здравствуйте, дорогие мама и папа! Я сначала не понял, как так быстро ответ пришел. А потом сообразил, что это экстренное сообщение, а не ответ на мое. Письмо ваше прочитал и долго сидел, смотрел на него и улыбался. Наверное, со стороны выглядел как дурачок. А потом перечитал и сразу кинулся ответ писать. Иначе я бы просто лопнул, вот. Ну что, прежде всего поздравляю вас! Ведь вы стали бабушкой и дедушкой! Вот пишу и сам себе не верю. Ну, не представляю вас с внуком на руках! А баба Лида теперь прабабкой стала! А я не понял, почему Сашка его бабе Лиде-то привез? Почему не вам? Ей ведь уже тяжело с младенцем-то. Так, значит, Боря. Ой, не могу в голову сложить такую новость. Пойду пройдусь, потом допишу.
Слушайте, это получается, что я теперь дядя?!! К этому надо привыкнуть. Ну ничего, к концу войны как раз и привыкну. Домой вернусь и буду с племянником играть.
Папа, ты пишешь, что он привез деньги и тетради свои. Тетради забери домой, пожалуйста. У нас они целее будут. Так вы его и не увидели, получается? Если он на минутку заскочил и сразу же на машине уехал? А машина какая была? Большая? Расспроси всё в подробностях у бабы Лиды, ладно?
Наверное, он в своих записях всё объясняет, ну, про Борю-то? Интересно было бы глянуть. Да я ведь тебя знаю, с твоими-то принципами. Ни за что не полезешь читать без его разрешения! Ну, да ничего. Вот сам он когда вернется, всё и расскажет. А документ-то есть у ребенка? Метрика? Кто там мамой записан? Она умерла, значит.
Пап, я понимаю, что вы еще не можете опомниться от неожиданности. Но в следующем письме уж опиши в подробностях! Я прошу.
На этом пока всё. Крепко вас обнимаю и целую (бабушку Таню и деда Петю, надо же!!!). Привет огромный бабе Лиде, то есть уже прабабке. Вот, тоже получила очередное воинское звание! Пусть не урабатывается там все-таки. Ох, не по возрасту это ей уже. И почему Сашка так надумал?
Ваш сын Сеня, который стал дядей Сеней (неожиданно)».
(Интересно, а ведь я тоже дядя получаюсь, хотя младше Сени. Только сейчас сообразил, вот я тормоз! Ладно, на этом пока делаю остановку. Оставляю Алексею Степановичу на читку, а сам уезжаю в гости к дяде Мише! Аля-улю! Ой, кстати, новость: сказали, что у тети Веры будет сын. Теперь все ходят и имена придумывают, особенно Полина. А баба Маша сказала, что кто рожает, тот и называет. Потому что отец дает свою фамилию и отчество. Значит, должно быть по-честному. А меня папа уговорил назвать Борей. А так я был бы Владик. Нет, Боря лучше! – Боря.)
Алексей Степанович дочитал последнее письмо Сени, задумчиво отложил ноутбук. Потом открыл телеграм Бори, который был в гостях у Михаила, председателя садового товарищества. Снова задумался, глядя на подсвеченные закатным солнцем кроны берез, уже по-весеннему розоватые.
«Привет! Что делаешь?» – написал он в телеграм.
«Пью чай с горячими ватрушками и жду Антошу, чтобы с ним поиграть», – немедленно пришел ответ.
«Я дочитал письма Сени. С Борей как интересно получилось. Знаешь, ты большой молодец! Проделал такую огромную работу. Основное ты набрал, а с остальным летом разберешься. И знаешь что? Они тоже молодцы. Они победили! Твои предки, мои. Было тяжело, не все вернулись. Но победили!»
«Да, победили! Это самое главное. Летом после экзаменов закончу разбирать архив. Сейчас надо готовиться к сдаче. И ГУЛЯТЬ! Я сегодня несколько бабочек видел! Антоше написал, а он мне знаешь, как ответил? „Да, бабочки разлетаются в жизнь“. Не думал, что он так может. Нет, ну хорошо же сказал, а?»
«Да, про бабочек сильно. Слушай, я тут подумал про дочку Бори. Помнишь, мы о ней говорили? Теперь уже можно с ней и связаться. Ей будет интересно почитать о своем отце и дяде. Пусть дядя Миша тебе поможет отыскать ее в соцсетях. Да и встретиться вам было бы интересно, думаю».
«Да, пора ее искать, наверное. Только мне как-то страшно ей звонить. Вдруг ей это всё не нужно?»
«Я почти гарантирую, что нужно. Но если я ошибаюсь, ну и что? Ты ведь ничего не теряешь. А может быть, она тебе расскажет о своем отце».
«Поговорю с дядей Мишей. А можно я здесь еще поживу? Дядя Миша не против, я спрашивал. Мы бы с Антошей вдвоем гуляли, ну и играли бы на компе, конечно. Я буду заниматься, обещаю! Здесь знаешь, сколько желающих меня помучить, особенно математикой! А по истории меня дядя Миша натаскивает, как он выразился. Я почти закончил учебник. У меня там сейчас Золотая Орда распадается. Так что, можно?»
«Алексей Степанович, ау!»
«Сейчас созвонился с председателем, он меня уговорил. Дыши воздухом и за меня тоже, договорились?»
«Ура! Спасибо! Сейчас к Антоше побегу, скажу ему. Буду дышать за нас двоих, а бабочек фоткать и вам пересылать! Ну, и всё остальное тоже. И не забывайте поливать мой гиацинт, хоть он и отцвел. Я его на клумбу высажу, где пионы».
Через два дня в потоке бабочек, остатков сугробов с черной каймой, первой мать-и-мачехи и прочих весенних радостей художник прочитал сообщение:
«Алексей Степанович, привет! Сейчас набрался храбрости и позвонил дочке Бори. Людмила Борисовна, вот. Телефон дядя Миша нашел как-то, хотя в соцсетях ее не видно. Она какая-то странная. Сначала долго-долго не брала телефон, я уж думал, сейчас звонок сбросится. А потом ответила таким голосом, как будто ее в заложниках держат, честное слово. Выслушала мой сбивчивый рассказ, опять долго молчала. Я уж алекать начал. А потом сказала, что я замечательный и что я даже не могу себе представить, как она мне благодарна. Я предложил ей встретиться, а она опять очень долго молчала, а потом и говорит, хрипло так: „Боря, а рядом кто взрослый есть? Можно ему телефон передать?“ Я звонил из
