я могу различать силуэты и цвета. Поэтому все общие комнаты и коридоры окрашены в яркие оттенки – так я всегда понимаю, в какой части дворца нахожусь, и могу передвигаться без посторонней помощи. Ты же знаешь, я ненавижу быть зависимой.
– Очень разумное решение. Я восхищен.
Королева чуть дернула головой, будто прислушивалась к шорохам на улице, но быстро вернула на лицо вежливую улыбку и пригласила сына к столу. К ним присоединились несколько гостящих в замке вельмож. Короля спрашивали о сыне, о состоянии дел в столице и даже интересовались объемом добычи драгоценных камней за этот год. На некоторые вопросы Эдуард отвечал уклончиво, на другие – резко, иногда позволяя себе сказать правду и стараясь держаться как настоящий король.
После трапезы мать с сыном перешли в Бордовую гостиную и остались одни. Королева принялась расспрашивать про внука, и король сообщил, что отправил мальчика в школу высоко в горах Шебунея, чтобы там из него сделали воспитанного и тихого ребенка.
– А разве такими должны быть качества правителя? – вдруг спросила королева.
– А какими, по-вашему? – вопросом на вопрос ответил король.
Королева задумалась на несколько секунд. Наконец, отпив чай и поставив чашку на блюдце, она ответила:
– Главное качество правителя – уметь принимать сложные и подчас спорные решения, а после жить с ними.
– И много вы таких решений приняли, пока правили вместе с отцом?
– Много, но одно из них было самым тяжелым. Я рада, что ты приехал, потому что давно хочу рассказать тебе о нем и попросить прощения.
Король побелел и поблагодарил всех Великих, что напротив него сидит слепая женщина. Королева же, не видя его реакции, продолжала:
– Прежде чем я начну свой рассказ, я хочу, чтобы ты вспомнил своего сына и попытался понять нас с отцом. Мы желали своим детям только лучшего.
– Детям? – притворно удивился король. – Но у вас же был только один ребенок – я.
– Это не так, – сокрушенно призналась королева-мать. – В день твоего рождения я привела в мир еще одного мальчика. Но мы с Патриком поняли, что в будущем это станет большой проблемой – страна, разрываемая двумя равными по статусу наследниками. Кому отдать корону? Тому, кто появился на свет на минуту раньше брата? Мы смотрели на вас, таких чудесных и совершенно одинаковых, и не могли допустить, чтобы хоть один стал несчастным. Тогда мы увезли твоего брата подальше от любопытных глаз и спрятали в глухой деревне.
Эту историю нынешний король знал совершенно с другой стороны. Ему не терпелось задать свой вопрос, и поэтому он, забывая о вежливости, перебил мать:
– И ты решила извиниться передо мной, а не перед ним, тем, кто остался без титула и трона?..
– Да. Он получил шанс, которого у тебя не было, – выбрать себе любую жизнь. Мы оставили его опекунам достаточно денег, чтобы он ни в чем никогда не нуждался. Семья, которая его взяла, была просто чудесной. Генрих, мой Генрих… – Королева прижала руки к груди, по ее лицу побежали слезы. – У него была возможность стать тем, кем он захочет. Эдуард, прости нас с отцом за жертву, которую тебе пришлось принести для счастья брата. Если бы не твоя корона, то и Белания была бы жива…
– Да ты, верно, шутишь? – вскочил с кресла король. – Ты просишь прощения у того, кто получил богатство, славу и власть, а не у того, кто рос, не зная своего истинного происхождения и того, что ему полагается по праву? Похоже, ты не только ослепла, но и выжила из ума! Вы с отцом оставили меня в демонской глуши и всю жизнь считали это благом?!
Генрих сам не заметил, как в порыве ярости оговорился.
– Значит, мне не показалось… – ледяным тоном промолвила королева. – Но если ты здесь и все считают тебя королем, то где Эдуард?
Насколько Генрих знал со слов очевидцев, будучи королевой, Агнесса держала двор в ежовых рукавицах, и, смотря на нее сейчас, он охотно верил в то, что раньше считал изрядным преувеличением.
– Сядь и объяснись, – приказала королева-мать. Генрих удивился своей покорности, но все же опустился обратно в кресло. – Где мой сын?
– Сидит перед тобой, – вернул самообладание Генрих.
– Хорошо. Тогда где мой второй сын?
– Мертв.
К восторгу Генриха, в королеве наконец что-то сломалось. На ее невозмутимом лице на секунду мелькнули скорбь и безысходность, но эта женщина умела управлять своими эмоциями и, даже услышав новости, способные заставить любого ужаснуться, держалась достойно. Генриха восхитила ее стойкость, но в то же время его жег азарт: все, чего он теперь хотел, – сыграть эту партию хотя бы на равных.
– Ты убил его?
– Да.
– Бониций жив? Или от него ты тоже избавился?
– Жив. И я хочу заключить с тобой сделку, если уж ты заговорила про мальчика.
– Я не заключаю сделок с убийцами.
– Но я не просто убийца, я король и твой родной сын. Думаю, ради такой комбинации можно поступиться принципами.
Королева промолчала.
– Давай я расскажу, какие у тебя есть варианты. Первый и самый грязный. Ты поднимаешь панику. Я говорю, что ты обезумела на старости лет, и вместо Озерного дворца отправляю тебя в дом для душевников, где ты не проживешь и недели, а если к тебе все же кто-то прислушается и меня раскусят, то на трон сядет малолетний юнец, который разорит Риат еще до своего совершеннолетия. Второй вариант. Ты делаешь вид, что я Эдуард, на троне Риата продолжает сидеть законный наследник короны. Как показали последние три года, с этой ролью я справляюсь отлично. С твоим драгоценным Боницием ничего не случится. Я отправлю его подальше, чтобы он не мозолил мне глаза, и все от этого только выиграют.
– Но… – начала было королева, однако король ее перебил:
– Я еще не договорил. Ты мне должна! – повысил голос Генрих. – Настоящих мать и отца, жизнь без страха и маскировки идиотской бородой, которую приходилось носить, чтобы никто не рассмотрел во мне самозванца, корону без убийства брата, дворец в столице, а не домик среди селян. Ты должна мне мое имя и мои корни! Ты сделала выбор за ни в чем не повинного ребенка, так что подумай, прежде чем принимать решение!
Королева опустила невидящие глаза в пол и надолго замолчала. Когда она наконец заговорила, то голос ее дрожал:
– Я и правда у тебя в долгу, и ты вправе на меня злиться. Прости меня, Генрих, но мы действительно считали, что ты, а не Эдуард станешь по-настоящему счастливым. Я хотела тебя навещать, но твой отец запретил.
