скажите, я принесу вам все, чего пожелаете, нынче у нас званый ужин. Подкрепитесь – и сразу в постель, моя дорогая… Мистер Джонсон распорядился! Так что никаких возражений. И комнату как раз успели прибрать и проветрить после отъезда мистера Хорнера – он съехал от нас утром.
– Мне нужно снова увидеться с мистером Джонсоном, прошу вас!
– Вот уж чего вам совсем не нужно! Пощадите свою бедную головку, нельзя вам сейчас говорить о делах, а о чем еще вам говорить с мистером Джонсоном? Нет, ложитесь в постель и высыпайтесь. Отдохнете как следует до утра, наберетесь сил, тогда и поговорите о делах.
– Мне не уснуть – мне не будет покоя, пока я не задам мистеру Джонсону еще пару вопросов, поверьте! – взмолилась Элеонора.
Миссис Джонсон давно усвоила, что в подобных обстоятельствах распоряжения мужа должны выполняться неукоснительно и ее ждет хорошая головомойка, если она нарушит его приказ и пошлет за ним. Но в глазах Элеоноры было столько мольбы и отчаяния, что у доброй женщины язык не поворачивался отказать ей. Внезапно ее осенило:
– Вот вам перо и бумага, милочка. Напишите вопросы, которые вам так срочно надо задать, а он внизу припишет свои ответы. Я велю Джерри отнести ему записку. Он занят, ужинает с друзьями, сами понимаете…
Элеоноре пришлось уступить. Она села к столу, подперев кулаком усталую голову, и задумалась. Вопросы, которые сами слетели бы с губ при личной беседе, теперь ускользали от нее. В итоге она написала лишь следующее:
«Когда самое раннее я смогу увидеть вас утром? Сумеете ли вы как можно скорее устроить мне встречу с Диксоном? Пустят меня к нему прямо сейчас?»
Записка вернулась к ней с нацарапанными карандашом ответами:
«В восемь. Да. Нет».
Элеонора вздохнула:
– Наверное, ему лучше знать. Но стыдно укладываться спать в мягкую постель, когда несчастный старик совсем близко… в тюрьме!
Элеонора попыталась встать, но у нее снова потемнело в глазах, и это примирило ее с необходимостью отдохнуть, прежде чем начать действовать. Теперь, зная все и находясь в центре событий, она яснее видела картину и могла лучше продумать свои шаги. Элеонора попросила чашку чаю, но миссис Джонсон принесла ей целебный напиток из молочной сыворотки с белым вином. Возможно, благодаря этому снадобью Элеонора всю ночь спала мертвым сном.
Глава пятнадцатая
Когда Элеонора открыла глаза, по комнате разливался чистый свет зари. Она не сразу вспомнила, как оказалась здесь. В последнее время рассвет так часто заставал ее в незнакомом месте, что понадобилось несколько минут, прежде чем ей удалось восстановить в памяти географическую принадлежность тяжелых синих штор, гравированного портрета лорд-лейтенанта графства и солидной красивой мебели из красного дерева, которой была обставлена эта комната. Но, вспомнив все, Элеонора немедля встала с постели и больше уже не ложилась, хотя часы на туалетном столике показывали, что еще не было шести. Она быстро привела себя в порядок и оделась с присущей ей неброской элегантностью, давно вошедшей у нее в привычку, не забыв (себя не переделаешь!) про капор и шаль; потом спустилась по лестнице, прошла мимо служанки, на коленях мывшей пол у порога, глубоко вдохнула свежий утренний воздух и направилась по Хай-стрит к Хеллингфордскому замку, где недавно состоялись слушания ассизного суда и где в ожидании казни томился Диксон. Она почти наверняка знала, что ей не разрешат увидеться с ним, но совесть требовала хотя бы попытаться – во искупление ночных часов забытья и покоя. У входа в сторожку привратника девочка мела пол, и Элеонора сказала ей, что хотела бы повидаться с Эйбрахамом Диксоном. Девочка испуганно посмотрела на нее и убежала в дом, откуда тотчас вышел ее отец, могучий детина, не успевший еще надеть ни сюртука, ни жилета: от утренней прохлады он поводил плечами. Элеонора повторила свою просьбу.
– Вы про того, которого повесят в следующую субботу? Виноват, мэм, но это не мне решать. Можете сходить домой к начальнику тюрьмы, но только зря потратите время, уж простите меня за эти слова. Смертникам свиданий не положено, тут нужен ордер самого шерифа. Хотя, пожалуй, сходите к начальнику, недалеко ходить-то, ничего другого он вам все равно не скажет. Вон его дом.
Элеонора не сомневалась, что привратник сказал ей чистую правду, и все же пошла к указанному дому, словно надеялась на какое-то исключение из правила – правила, о котором она действительно слыхала давным-давно, в те дни, когда желание увидеть осужденного на казнь воспринималось ею как что-то не имеющее к ней самой никакого отношения; то есть она допускала, что подобное желание может возникнуть – и возникает – у некоторых людей, но люди эти были так же далеки от привычного круга ее жизни, как обитатели Луны. Разумеется, начальник тюрьмы ответил ей отказом, притом весьма категорическим: судя по его недовольному тону, каждый человек обязан от рождения знать столь очевидное тюремное предписание.
На обратном пути она столкнулась с привратником, теперь уже полностью одетым. Заметив ее разочарование, он в душе пожалел ее, однако не смог удержаться, чтобы не обронить с оттенком торжества:
– Вот видите, мэм, я верно вам сказал!
Элеонора пошла вокруг замка, стараясь держаться как можно ближе к стене и задирая голову к редким зарешеченным окнам, хотя понятия не имела, в какой части здания содержится Диксон. Потом ноги привели ее на соседнее кладбище. Она села на могильный камень и устремила равнодушный взор на расстилавшийся внизу пейзаж, а между тем этот вид почитался главной местной достопримечательностью и жители Хеллингфорда с гордостью показывали его всем приезжим. Но Элеонора не видела пейзажа: перед ее глазами стояла черная роковая ночь, торопливая работа, снующие туда-сюда фонари. В ушах раздавалось тяжелое дыхание тех, кто взялся ночной порой за несвойственное им дело, отрывистые реплики, хриплые, приглушенные голоса да шелест ветвей. Внезапно церковные часы у нее над головой пробили восемь, и колокол возвестил перерыв в трудах по всей округе – таков был здешний старинный обычай. Элеонора поднялась и пошла назад к дому на Хай-стрит. Комната, где ее усадили дожидаться мистера Джонсона, который передал со слугой свои извинения за задержку (он попросту проспал), казалась ей слишком тесной и душной. Наконец в дверях появился заспанный хозяин, еще не вполне пришедший в себя после ночной пирушки.
– Мне страшно жаль, что вчера вечером я доставила всем столько хлопот, – виновато начала Элеонора. – Я просто устала и очень расстроилась из-за всего, что услышала.
– Что вы, что вы, никаких хлопот, ни
