Книга Принцесса Азии - Юлия Алейникова

Они уже часа полтора тряслись по какой-то проселочной дороге. Машина то и дело норовила забуксовать в красной жидкой грязи, но все же каким-то чудом продолжала двигаться вперед, ее старенький мотор надрывался из последних сил, от капота парило.

Дорога была похожа на туннель. Она вилась сквозь чащу леса, деревья наступали на нее, смыкая наверху свои пышные кроны. Плотный, густой туман поднимался от земли, он вываливался из зарослей на дорогу белыми лохмотьями. Постепенно туман заполнил собой все открытое пространство впереди машины, и казалось, что она плывет по белой молочной реке. Стало быстро темнеть, а они все ехали при слабом свете фар, углубляясь все дальше в лес.

Юля задремала, зажатая с двух сторон своими похитителями. Худой бандит с крупными торчащими вперед, как у лошади, зубами сидел за рулем пригнанной им откуда-то машины. Толстяк сидел справа от Юли и храпел, свесив на грудь большую, уродливую голову. От бандитов воняло потом, немытым телом, а от худого еще и мускусом. Его правая рука была забинтована, и время от времени он кривился, поджимал руку, словно птица раненое крыло.

Когда они выехали из Пномпеня, Юлю развязали, видимо, решив, что деться ей все равно некуда, и, в общем-то, были правы. Пока они мчались по городу, Юля не оставляла надежды как-нибудь сбежать. Но теперь, находясь в самом сердце джунглей, она предпочитала общество своих похитителей компании ядовитых змей, пауков, крокодилов, леопардов или кто тут у них водится.

Жуткий шок, который Юля испытала, когда ее неожиданно схватили на улице, отнял почти все силы, и теперь на госпожу Ползунову навалилось вялое равнодушие.

К тому же было совершенно ясно – убивать ее не собираются, иначе уже сто раз бы это сделали. Это во-первых. Наткнулись они на нее случайно, готовы к этой встрече не были. Это Юля поняла, понаблюдав за их бестолковой суетой в той лавке, куда они ее затащили. А значит, наверняка наследили, оставив за собой шлейф свидетелей. Это во-вторых. Их с Василием новый друг инспектор Питу производил впечатление человека умного, энергичного, опытного и смелого. Значит, будет ее искать и, конечно, найдет. Потому что Василий не слезет с него живого, пока ему не вернут его обожаемую супругу. Это Юле тоже было абсолютно ясно. Уж в чем в чем, а в муже своем она была уверена на двести процентов. Слишком много всего выпало на их пока еще недолгую совместную жизнь, и хочется с гордостью сказать, что они с Василием показали, что друзей в тяжелой ситуации не бросают и ради друг друга готовы на все. Поэтому Василий скорее выкорчует все джунгли в Камбодже, чем даст ей пропасть. Особенно теперь, когда его невиновность почти доказана и он может перетрясти все камбоджийское правительство, вынуждая их принять максимум мер для поисков супруги. Эти логические выводы весьма Юлю подбадривали, и она считала свое освобождение лишь делом времени.

На этой оптимистичной ноте она окончательно отключилась. Разбудил Юлю какой-то сильный рывок. Оказалось, это выдернули ее с сиденья машины.

Вокруг было темно, сыро, отовсюду раздавались какие-то незнакомые звуки: треск, щелчки, посвистывание и прочие свидетельства ночной жизни тропического леса. Судя по несущейся со всех сторон какофонии, весьма напряженной.

– Где это мы? – задала Юля бандитам абсолютно абсурдный вопрос, да еще и по-русски.

Впрочем, она тут же получила весьма развернутый, эмоционально наполненный ответ. На кхмерском. После чего Юлю взяли за шкирку и потащили куда-то во тьму, а потом кинули в яму, закрыв сверху крышкой из бамбуковых палок.

На что-то это было похоже… Кажется, Юля видела что-то подобное в одном из американских фильмов, то ли в «Рембо», то ли в «Хищнике», а может, еще где-то. Но гадкие коммунисты держали хороших американских парней в таких вот ямах годами. Морили их голодом, пытали, не лечили от малярии, в общем, было страшно. От этих нездоровых ассоциаций весь Юлин недавний оптимизм как ветром сдуло. А вдруг они не за Василием охотятся, чтобы за Стрельцова рассчитаться, а просто маньяки? Может, это у них хобби такое – ловить европейцев и издеваться над ними, и завтра на рассвете ее ждет пытка? Ой.

От страха Юлины конечности затряслись мелкой дрожью, она хотела было опереться о стену, но вместо стены под рукой оказалась мягкая, влажная земля, и что-то противно зашевелилось под ладонью. Юля тут же с диким воплем отдернула руку и встала по стойке смирно, стараясь ни до чего не дотрагиваться. Кто его знает, что тут в темноте по яме ползает.

Не успел стихнуть Юлин вопль, как двое ее похитителей оказались на краю ямы, возбужденно крича по-своему. После некоторого напряга извилин до Юли дошло, что они сильно интересуются, отчего она так орет.

– Good. Good, – постаралась Юля успокоить их в надежде, что хоть что-то по-английски они понимают. И только когда они, отругав пленницу, опять же по-кхмерски, отошли от ямы, до Юли дошло, какого дурака она сваляла. Вместо того чтобы, пользуясь случаем, вылезти из ямы, она, безмозглая дура, заверила их, что у нее все чудесно, волноваться не из-за чего, играем дальше. Остаток ночи Юля провела, стоя в яме навытяжку, боясь сесть, боясь прислониться к стене ямы, боясь каждого дуновения ветра, не дай бог свалится на голову что-нибудь. Сразу вспомнилось, как во время тайфуна они с Василием провели ночь в машине. Но тогда их было двое, и они были на свободе, хочешь – сиди в машине, хочешь – вылезай наружу в объятия бушующей стихии. Небольшой, но все же выбор.

Серый, пасмурный рассвет, тоскливый и тихий, незаметно сменил ночь, и Юля, опустив голову и размяв затекшую шею, смогла, наконец, осмотреть свое узилище. Яма было узкая, вытянув в стороны руки, она могла дотянуться до противоположных стенок. Если бы ей в голову взбрела блажь полежать, вытянуться в полный рост, все равно не удалось бы, лечь в яме можно было, только поджав колени к животу. Сверху на голову постоянно капало, то ли дождь, то ли роса. Под ногами хлюпало. На стенах «камеры» что-то шевелилось, жучки, паучки, червячки, а может, и блошки. Поди разбери при неверном призрачном свете. Да, европейские темницы – это просто рай земной в сравнении с азиатскими тюремными изысками.

И стало ей как-то тоскливо и одиноко. Бесприютно ей стало в этой грязной сырой яме. В голову полезли пораженческие мысли.

– Сколько мне удастся продержаться в таких нечеловеческих условиях? – жалобно спросила она серое рассветное небо. – День? Два? Меня наверняка не собираются кормить, а может, даже и поить, от сырости у меня начнется ревматизм, от тесноты клаустрофобия, от грязи вши, от вшей тиф, от тифа летальный исход. Если только малярия, диарея и прогрессирующий психоз не доконают меня раньше.