— Проходите, Владимир Степанович… — Шипко сделал широкий жест рукой, приглашая мужичка присоединиться к нашей компании. Зачем? Непонятно. Этот тип и без того уже стоял в столовой.
— Что-то Ольга Константиновна сильно изменилась, — громко, со смешком, крикнул Корчагин. — Не приболела ли часом?
Панасыч резко повернулся к Матвею, зыркнув в его сторону злым взглядом.
— Да я просто… — тут же стушевался Корчагин. — Подумали, раз столовая, то снова этикет.
— А ты не думай, Склизкий. Не твое это — думать.
Вот тут охренели все. Кроме мужичка. Он просто не понял, в чем прикол. Впервые Шипко назвал кого-то из детдомовцев старым прозвищем. А это, между прочим, из ряда вон выходящее событие. Воспитатель как раз с первого дня за прозвища нас сильно дрюкал. И вдруг — сам начал исполнять.
— Значит так, черти, — Панасыч снова уставился на нас раздраженным взглядом. — Перед вами один из талантливейших мастеров театрального искусства — Владимир Степанович. Фамилию называть не буду, она ни к чему. Он займется вашей подготовкой в актерском мастерстве.
Детдомовцы коллективно вздохнули, набрав воздуха в грудь, но высказаться решился только Старшой. У остальных сработало чувство самосохранения. Как только Шипко понял, что сейчас начнутся возражения и комментарии, его взгляд из раздраженного превратился в откровенно злой. Явно день не задался у товарища сержанта госбезопасности. Он прямо на взводе весь.
Ну, а потом, собственно говоря, состоялся обмен мнениями. Ленька завел своё «не договаривались», Шипко открытым текстом послал и Леньку, и всех нас на хрен. Однако желание великого театрального мастера пояснить пользу обучения лицедейству удивило детдомовцев еще больше. Это был третий раз, когда мы охренели за каких-то полчаса.
— Позвольте, товарищи, я вам в двух словах кое-что обрисую, — Владимир Степанович сделал несколько шагов в нашу сторону. — Давайте-ка представим, что вы, к примеру, чувствуете панику. Страх чувствуете или злость. А вам этого показывать никак нельзя. Иначе велик риск получить, я извиняюсь, пулю промеж глаз. Как быть?
Он уставился на нас вопросительным взглядом. Хотя, почему, на нас. На них. На пацанов. Я, в отличие от своих товарищей, с самого начала прекрасно понял, зачем будущим разведчикам актерское мастерство. Этот де Фюнес советского разлива абсолютно прав. Ситуации могут возникать такие, что жопа будет подгорать. И тут главное — отлично сыграть свою роль. Улыбаться и веселиться, к примеру, когда понимаешь, что тебя вот-вот поймают за руку враги. Или наоборот, разыграть перед ними раскаяние, отчаяние, разочарование. Да что угодно, в конце концов. Любую эмоцию. Поэтому лично у меня не было вопросов ни к Шипко, ни к театральному профи. К директору школы были. Это, да. Все тот же единственный вопрос. Почему на роль учителей надо выбирать таких странненьких личностей? Кроме Ольги Константиновны, конечно. Неужели во всей Москве не нашлось нормального актера или режиссёра, или кого там еще? Чтоб он производил немного другое впечатление, более серьезное. Потому что при взгляде на Владимира Степановича лично мне сильно хотелось подойти и влупить ему щелбан прямо по гладкому, покатому лбу. Вот главное, на вид мастеру лет пятьдесят, если не больше, а на лбу ни единой морщины. Нонсенс!
— В общем так! Извините, что перебиваю, — я поднялся из-за стола и посмотрел сначала на нового учителя, потом на Шипко, в конце — на детдомовцев. — Актерское мастерство нам нужно. Зачем, почему — потом разберётесь. Особенно те, кто сразу не догнал. Поэтому давайте-ка… дружно заткнемся и послушаем умного человека. Тебе, Старшой, я, если что, в бараке более детально поясню. Всем спасибо за внимание.
Я кивнул и плюхнулся обратно на стул. Честно говоря, в данном случае моей целью не являлось желание выделиться или в очередной раз показать, кто здесь босс. Среди пацанов имею ввиду. Просто не хотелось тратить время на препирательства да еще и драконить Панасыча. Раз уж этикета сегодня не будет, я решил под благовидным предлогом разузнать у него об Ольге. Шипко точно должен знать, кто она такая.
А если Ленька продолжит бестолковиться, хрен мне, а не информация.
— Спасибо, молодой человек, — мужичок внимательно посмотрел на меня, поблескивая своим пенсне.
Ну вот на хрена оно ему? Боится не разглядеть шестерых великовозрастных лбов? А главное, как эта хреновина держится на носу? Всегда было интересно.
— Позвольте полюбопытствовать, как я могу к Вам обращаться? — Владимир Степанович доброжелательно улыбнулся.
— Реутов это, — буркнул Шипко, не дав мне и рта раскрыть. — Заводила их. Вожак стаи.
— Ого… — Подкидыш моментально отреагировал на слова воспитателя. Было заметно, что несмотря на кислое лицо Панасыча, в общем и целом он сменил гнев на милость, а значит, можно немного и лишнего приболтнуть. — Значит мы — стая? Навроде этих… волков, да? Волчья стая?
— Ты, Разин, больше чем на тощего, облезлого пса не тянешь. На пса, которого пора пристрелить, чтоб сам впустую не брехал и других не раздражал, — Шипко с усмешкой, многозначительно, уставился на Ваньку. — Хочешь, помогу? Облегчу, так сказать, тяжёлую участь.
— Спасибо, обойдусь… — Подкидыш не стал нарываться на новый виток злости Панасыча и предпочел заткнуться.
— Замечательно, — Владимир Степанович довольно потер ладоши. — Давайте приступим, наконец.
В общем-то мы и приступили. Через пару часов детдомовцы напрочь забыли о своём нежелании учиться актерскому мастерству. Занятие это оказалось весьма интересное и даже веселое.
Сначала мы играли в пантомиму. На мой взгляд данное мероприятие сильно напоминало небезызвестного в моем настоящем времени «Крокодила». Смысл был в следующем. Шипко, который, естественно, остался, опасаясь новых закидонов со стороны подопечных, загадывал слово, явление или фразу, мы же по очереди или коллективно изображали то, что выдавала богатая фантазия товарища сержанта. Она, кстати, и правда у него оказалась богатой. Один из нас считался «водой» и должен был угадать, что именно ему демонстрируют. Владимир Степанович сказал, это несложное упражнение позволит ему оценить наши природные данные.
Следующим этапом стали пословицы. А точнее наша вольная интерпретация народного творчества. С помощью сценки, в которой можно было использовать слова, мы пытались доходчиво изобразить фразы типа «Семь раз отмерь, один раз отрежь» или «Баба с возу — кобыле легче». С бабой, конечно, вышел небольшой затык. Никто из пацанов упорно не хотел играть женскую роль.
— Идите вы… — шипел Ленька, которому выпала очередь принять участие в
