была наместником ангела на земле.
Православному храму Иловайска, можно сказать, повезло. Предназначавшиеся его куполам снаряды приняла на себя усадьба священника.
Но пока одни тушили пожар, другие очищали подвал от припасов. Заодно лихие людишки унесли собственность матушки – звонкоголосого петуха.
Обо всем этом мне поведала обосновавшаяся у церковной калитки нищенка. У нее в глазах плескалась такая вселенская скорбь, что я без сожаления расстался с припасенной на черный день заначкой.
И вообще, если честно признаться, я предпочитаю общаться со сторожами, завсегдатаями паперти и трудниками – так именуют всякого, кто за тарелку похлебки и угол готов поработать на благо церковной общины. Как правило, эти люди прибиваются к храму в поисках хлеба насущного и утоления духовной жажды. И следовательно, более искренние.
Трудника храма Иоанна Кронштадтского Михаила можно принять за обрядившегося в рабочую куртку настоятеля, на худой конец – пономаря. Однако бетонной твердости мозоли на протянутой для рукопожатия ладони опровергли принадлежность нового знакомого к церковной аристократии.
Узнав, кто я и зачем пожаловал, Михаил сообщил, что батюшка Александр сейчас в отъезд, и что, если меня поджимает время, то он готов побыть в роли экскурсовода.
– Я только перекурю на улице, – добавил трудник. – В церковной ограде табачок не приветствуется.
ПРИХОЖАН СПАСЛА БЕЛАЯ АКАЦИЯ
Михаил оказался знающим гидом. По крайней мере, не путал имена и даты бомбардировок западного пригорода шахтерской столицы – поселка Трудовское.
– Первая прилетка, – вспоминает поводырь, – особого вреда храму не причинила. При последующем обстреле нам тоже пофартило. На пути летевшего в окно снаряда оказалась белая акация… Однако везение закончилось 24 августа в 11:45.
Именно на этих цифрах застыли стрелки висевших в пономарне часов.
В тот день получил повреждения и дом Михаила. Осколками посекло кровлю, стены, двери. Но когда над храмом взметнулось зарево, он в числе первых бросился спасать обитель Божью.
– Отец Александр, – продолжает трудник, – как чувствовал приближающуюся беду. Перенес в подвал под храмом наиболее ценные святыни. Все остальное, включая утварь, сгорело.
Познания трудника в истории колеблются на уровне школьной программы. К слову, получил он их именно здесь, за церковной оградой, где до лета четырнадцатого года росла белая акация.
– Этому зданию, – объясняет Михаил, – без малого полтора века. Построили его для помещика Карпова. Затем здесь была школа, а когда построили новую, бывшую помещичью усадьбу передали церковной общине… Первую службу в нем правил отец Иоанн Бутов, чьи заслуги мои земляки отметили мемориальным комплексом.
Есть во дворе еще один памятник. На нем надпись: «Воинам Советской Армии, замученным в период 1941–1943 годов». По рассказам старожилов, здесь гитлеровцы устроили временный концлагерь. Сколько всего бедолаг завершило свой жизненный путь на околице шахтерской столицы, известно лишь небесам.
И вот теперь, по истечению многих лет, война вновь пришла в поселок. Её следы повсюду: на конечной стоянке автобусов и тихой улице, куда фасадом выходит бывшая помещичья усадьба.
– Ну, а сейчас приглашаю вас на территорию нашего храма, – говорит собеседник и, загасив бетонными пальцами огонек сигареты, прячет окурок в кулаке. – Выброшу потом на мусорную кучу… Только глядите под ноги. Здесь могут попасться осколки…
ДВА УРОВНЯ ХРАМА БОЖЬЕГО
Только теперь заметил, что поводырь прихрамывает. Перехватив мой вопрошающий взгляд, неохотно объясняет:
– Случайно попал под снаряд. Как и многие мои земляки. Очнулся уже в палате… Короче, ушел на заслуженный отдых задолго до пенсии. По закону вроде бы инвалид, фактически же выброшенное на обочину автомобильное колесо.
– Признаки истощения на вашем лице отсутствуют…
– Это спасибо Господу и отцу Александру. Первый указал дорогу в обитель, второй дал шанс заработать кусок хлеба насущного.
– В чем конкретно заключаются ваши обязанности?
– По мере инвалидных сил убираю территорию, помогаю ребятам. Они сейчас заливают бетоном перекрытие подвала, где будет правиться служба… Восстановление обрушенной огнем кровли тоже входит в ближайшие планы. Но она способна защитить от дождя, снега, а не от фугасов. Вот и решили до окончания боевых действий перебраться в подземный храм.
За прошедшие месяцы я побывал во многих городах и сёлах Донбасса, через которые прокатился громоподобный каток сражений. Поэтому с полной уверенностью могу сказать, что церковь Иоанна Кронштадтского является уникальной в ряду ей подобных.
– По сути дела, – говорит в заключение увечный экскурсовод, – она будет представлена в двух уровнях. В редкие часы затишья служба будет правиться наверху, при бомбардировках – в подземелье… Здесь, пожалуйста, осторожнее. Наши ребята по брошенным поверх арматуры доскам передвигаются наперегонки со сквозняками, а вы – человек новый, к таким вещам малопривычный.
С «ребятами» я пообщался чуть позже. Человек восемь. Матерые мужики и парни допризывного возраста. Столуются здесь же, при храме. И считают тарелку супа без мяса достаточной платой за труды тяжкие. Говорят в один голос: «Пусть батюшка тратит пожертвования на строительные материалы».
Слазил я и в подземелье. Оно по самый венец из арматурных прутьев наполнено могильным холодом и всепроникающим перегаром огня. Однако придет день, и здесь воцарится запах восковых свечей. Они будут отражаться в зрачках тех, кто придет сюда просить Господа о даровании мира земле донецкой.
Часть четырнадцатая
Живое серебро обители ореховой сони
КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ БАЙРАЧНОГО ЛЕСА
Переименование селу Родники не грозит. Название бесповоротно, как гвоздь, вбитый рукой плотника первой категории. А пошло оно от пятидесяти ключей, которые подпитывают прячущуюся в байрачных лесах вертлявую Сюурлей.
К сожалению, нам с водителем не удалось испить воды из каждого. Средиземноморский циклон сделал непроезжими отроги Донецкого кряжа, у южных границ которого обрели приют первые землепашцы.
И вообще, карта этого благословенного уголка богата точными и в то же время поэтичными названиями. Курган Могила Черноморская, балка Желобок, хутора Пилигрим и Свистуны, скала Бердяйка…
А какое ласковое имя – Малая Шишовочка – дано речушке, которая поёт колыбельную вековым ясеням и потаенному зверьку здешних мест – ореховой соне. Впрочем, не стану отбирать хлеб у исследователя Донецкого кряжа, автора полудюжины книг по топонимике, а по совместительству – сельского механизатора Анатолия Бродяного, который однажды в моём присутствии сказал: «Наши предки наверняка были наделены поэтическим даром. Об этом, в частности, сужу по названиям сел и речушек моей малой родины».
ЛЮДМИЛА – ОБРАЗЕЦ ОБАЯНИЯ
Однако вернусь туда, где из каменистой почвы бьют родники. К одному из них всё-таки удалось добраться. А заодно подержать в горсти животрепещущее серебро высшей пробы.
Роль провожатого исполняла заведующая детским садиком Людмила, говорливая, словно ручей у ее ног. А ещё моя спутница представляла собой классический образец обаяния. Впрочем, такой и должна быть наставница юных сельчан.
