им повез, на проспект Мира, а они попросили парню доставить. Я сделал, мне не трудно. Только в последний момент одна бабушка бутылку заменила. Парню старое вино отправила, выдержанное, а себе новое оставила. Считается, что старое вино лучше, только выдерживать вино в бочках нужно, не в закрытой бутылке. Но клиенты этого не знают.
Разговаривать с красавицей Златой парню нравилось.
Виталий тронул Злату за руку, чтобы больше вопросов не задавала. И ее нужно держать подальше от опасной информации, и парня настораживать незачем.
Злата жест поняла, послушалась, распрощалась с курьером и возмутилась:
– Надо было выяснить, что за старушки!
– Выясним, – отмахнулся Виталий. – Или пусть менты выясняют. Нужно позвонить Рине, у нее должны быть контакты полицейских, которые ведут дело.
– А ты уверен, что это именно та бутылка? – неожиданно засомневалась Злата.
– Не уверен, – признал Виталий, но номер Рины набрал.
У нее должны быть контакты полицейских, которые ведут дело.
Рина не ответила. Рабочий день был в разгаре, и она не отвлекалась на неслужебные разговоры.
* * *
Солнце грело по-летнему. Лада сняла джинсовую куртку, села на крыльцо, подставила голые руки солнцу. Сощурилась – солнце светило в глаза.
– Иди сюда! – из дома позвал Егор.
– Иду! – крикнула Лада и не пошевелилась.
На соседнем участке копошилась в земле женщина. Заметив Ладу, распрямилась, поздоровалась, и Лада с ней поздоровалась.
– Лада!
– Иду! – Она неохотно поднялась, подхватила куртку.
Егор доставал из микроволновки контейнер с готовым вторым блюдом, утром они купили несколько таких.
– Что ты будешь? Мясо с овощами или рыбу с картошкой?
– Все равно. – Она бросила куртку на стул, подошла к Егору и прижалась к широкой спине.
Он, не поворачиваясь, ласково ее погладил.
Дверь стукнула неожиданно и громко.
– Можно? – хмуро спросил молодой человек.
Парень выглядел едва ли старше Лады. У него были рыжие короткие волосы и лицо в веснушках. Лада давно не видела натуральных рыжих.
– Заходи, – пригласил Егор, ставя контейнер на столешницу.
Парень неуверенно потоптался и сел за стол.
– Я Тимофей Русалин, – хмуро представился гость.
– Егор Синицын. – Егор сел напротив парня.
– Я вас узнал. Вас раньше весь город знал.
– У меня был знакомый. Журналист. – Егор внимательно разглядывал парня. – Не так давно он начал выяснять подробности убийства Тумаковых и умер при загадочных обстоятельствах.
– От расследования убийства Тумаковых никто умереть не мог, – серьезно заметил Тимофей. – В том деле всем все давно ясно.
– Ты уверен?
– Уверен! – Тимофей подумал. – Не знаю, зачем кому-то понадобилось старые истории ворошить, но мне скрывать нечего. И подвести никого я уже не смогу. О вас в городе хорошая память осталась, ваш блог все читали. Вы невиновных подставить не пытались.
Егор внимательно смотрел на гостя.
– Я Машу Козинцеву любил. – Тимофей посмотрел на свои руки. Они у него были широкие, крепкие. – Она меня всерьез не принимала, маленьким считала. Но я ее все равно любил. Когда Тумаков ее убил, я решил, что отомщу. Я бы и отомстил, если бы Владимир Борисыч сам этого не сделал.
– Ты знал Козинцевых, потому что твоя мама у них работала?
– Ну конечно. Я Машу и в Москве видел, и здесь. Я в Москве в универе учился и матери помогать старался. Продукты для Козинцевых покупал.
– Понял, – кивнул Егор.
– Когда Тумакову убийство с рук сошло, я твердо решил, что отомщу.
Солнце из окна падало на рыжие волосы, и они казались золотыми.
– Пистолет достал…
– Где? – быстро спросил Егор.
– Неважно! Не скажу! – парень насупился. – Пистолета у меня больше нет. Я про пистолет никому не говорил, только Владимиру Борисычу. Я к нему часто приходил, когда он стал здесь жить. Он мне с учебой помогал и вообще… Я с ним дружил.
Парень замолчал.
– Ты ему сказал, что собираешься сделать? – поторопил Егор.
– Сказал, – вздохнул Тимофей. – Но он решил, что сам все сделает, что это его долг. Велел мне пистолет выбросить.
– Дальше что было?
– Владимир Борисыч велел сказать, когда в сервис поступит машина Тумакова. Я тем летом в автосервисе в каникулы подрабатывал. – Тимофей сжал кулаки. Те у него были размером с детскую голову. – Владимир Борисыч велел показать, где Тумаков время проводит. Мы ночью прогулялись до ночного бара, увидели тумаковскую машину. Я хотел камень бросить, но он не дал, сам кинул. Я удивился, что он попал и сумел стекло разбить. Думал, он слабый.
– Потом Владимир Борисович появился в автосервисе?
– Да. Велел какое-то время к нему не приходить. – Тимофей быстро посмотрел в окно и отвернулся. – А потом приходить стало не к кому…
– Полиция тебя допрашивала?
– Задали пару вопросов… Всем, кто в автосервисе работал, задали, и мне тоже. Владимир Борисыч всю вину на себя взял, темных пятен в деле не было. В сарае у него остатки деталей нашли, из которых он взрывное устройство сделал.
– Ты знаешь, кому Владимир Борисович перевел деньги в кипрский банк?
– Мне, – спокойно признался Тимофей. – Но я об этом узнал, только когда Владимира Борисовича уже не было. Он мне письмо послал, бумажное, по почте. Она у нас так себе работает, письмо неделю шло.
– Ты деньги снял?
– Нет. Я за границей ни разу не был, у меня даже паспорта нет. Тогда не поехал, потому что не нравилось мне чужие деньги брать. Я не ради денег… Да и не заслужил я их. А теперь так просто не могу, я невыездной. На оборонном предприятии работаю.
Других вопросов Егор задать не успел, у Лады зазвонил телефон.
* * *
Вика не отвечала.
– Я думал, ты сейчас от меня уйдешь, – набрав в очередной раз Вику и отложив телефон, признался Виталий.
– Как это? – опешила Злата.
Рукав халата-кимоно обнажал белую руку. Почему-то раньше Виталий не замечал, какие красивые у Златы руки.
– Ну как… – фыркнул он. – Соберешь вещи и уйдешь.
– С какой стати! – Она гневно откинулась на стуле. – Я тебя в беде брошу?!
Особой беды у него, слава богу, пока не было, но считал он именно так.
– Ты!.. – От возмущения она задохнулась, махнула рукой и заплакала.
Она всегда плакала из-за всякой ерунды.
– Не плачь. – Виталий подошел и обнял ее вместе со стулом. – Я больше не буду так думать.
– Ты всегда говоришь мне гадости!
Ему не было видно, плачет она или уже перестала.
– Я больше не буду. Не плачь. Прости меня.
Виталий наклонился, заглянул ей в глаза. Она еще плакала.
– Я стараюсь, я все для тебя делаю, а ты никогда мне слова доброго не скажешь!
– Ты моя судьба, – чмокнув ее в мокрую щеку, серьезно сказал Виталий и
