еще не могу… будто боюсь, что после того как произнесу эти слова вслух, весь мир узнает о том, что сделал Марк. Сейчас это исключительно между нами. Но стоит кому-то узнать…
— Он мне рассказал в двух словах, — выдавливает Ви, видя мои сомнения.
— Рассказал? — ахаю и тут же закрываю рот ладонью, боясь что разбудила Колю.
Сердце пропускает несколько ударов, когда я представляю их разговор. И главное, чего стоило Марку это признание. Он ведь сам только-только узнал, что я слышала тот разговор. Я видела, каким ударом для него это стало. Но он все равно поделился с ней…
— Что именно он сказал? — уточняю глухо. Сама не знаю когда успела стать такой мазохисткой. Мало того, что эти слова до сих пор нет-нет, да всплывают в моей голове, так теперь я хочу, чтобы и подруга их произнесла.
— Он сказал, что сделал роковую ошибку. Самую большую ошибку в его жизни, — прикусив губу, шепчет она. — Что не хотел давать шанса сыну потому что очень сильно испугался.
И тогда я рассказываю Ви. Начинаю не с того ужасного дня, а гораздо раньше. Как мы познакомились, как Марик за мной ухаживал и сколько счастливых моментов у нас было. Какие смелые планы мы строили на эту жизнь.
Я будто не хочу, чтобы ее впечатление о моем муже складывалось именно по этому поступку. Поэтому пол ночи рассказываю ей обо всем хорошем, что у нас было и лишь потом подхожу к тому роковому дню, когда мы узнали, что у малыша порок. И о своей роли не забываю.
Ви вздрагивает, когда я дохожу до «ущербных генов».
— Тобой руководили эмоции, — утешает она.
— Я знаю. Я… совсем собой не управляла тогда. Кажется, это называется «была в состоянии аффекта». Но именно с этого все началось, Ви… Наша крепкая семья начала рассыпаться на части. А дальше как снежный ком. Одно навалилось на другое и вот мы уже абсолютно чужие люди, понимаешь? Я безумно его люблю его, но он такой чужой!
Только когда эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что это правда. Не позволяла себе думать об этом и даже в мыслях не произносила. Но так и есть. Я до сих пор его люблю. Даже оставшись совсем одна в другом городе, я не переставала его любить. Что уж говорить о том, когда он постоянно рядом. Все чувства, которые я так старательно пыталась утопить, расцветают с двойной силой.
— Вот это и есть самое главное, — тихо заключает Виола.
— Я не знаю, Ви… Это так сложно.
— Верю, дорогая, — она поглаживает меня по волосам. — Но сама подумай, кого ты наказываешь сейчас? Марка или себя?
— Нас обоих, — зажмуриваюсь от этого осознания.
— Вот именно, Мира. А еще Колю. Получается, что страдаете вы все…
— Но… как же все это сложно, — снова повторяю. А потом еще и еще. Словно мантру. Или молитву. А может и проклятие. Эти слова жгут горло и орошают щеки слезами. Я насквозь пропитываю ими футболку Виолы, но она не отстраняется. Продолжает гладить меня, покачивая в своих объятиях словно младенца. И так хорошо мне с ней. Так спокойно. Знать, что кто-то на моей стороне, что хоть с кем-то я могу опустить увитые колючей проволокой стены, которые успела возвести вокруг себя.
— Ты считаешь, что я должна его простить? — заглядываю ей в глаза, утирая слезы рукавом.
— Я считаю, что ты должна слушать свое сердце, Мира, — пожимает она плечами. — Ну сама подумай, какой из меня советчик, если у меня самой никогда серьезных отношений не было? Да и любых других… Передо мной стояла более важная задача — просто выжить. Поэтому когда ты говоришь, что любишь Марка я на автомате представляю чувства из книжек. Всепоглощающие. Сильные. Такие, что не испортить ничем. Но у вас-то реальная жизнь. И как поступать решать только тебе…
— Спасибо, Ви, — утыкаюсь подбородком ей в плечо.
В этот момент я и сама не знаю за что именно ее благодарю. Наверное, за все вместе — за то что приехала, что выслушала и главное, за то что не подняла меня на смех, когда я сказала, что все еще люблю Марка. Так если Виола так доверяет моим чувствам и сердцу, почему же я сама упорно игнорирую их голос?
Глава 52
С Виолой я расправляю крылья.
Появляются силы и желание заниматься чем-то еще, кроме ухода за Колей, хотя я и с этой задачей справляюсь без проблем.
Мы, наконец, синхронизируемся, выстраивая всего за несколько дней оптимальное расписание: по утрам Марк до работы успевает провести немного времени с сыном.
Он завтракает, величая Колю по имени-отчеству, а тот забавно дрыгает ногами в специальном шезлонге, гулит и поддерживает беседу.
— Я тоже так думаю, Николай Маркович, — допивая кофе, шутливо произносит муж, — вы прекрасный собеседник.
А потом мы остаемся вдвоем с Виолой, ходим гулять каждый раз разными маршрутами и теперь я не боюсь заблудиться.
Я готовлю ужин — на всех, мне снова начинает нравиться этот процесс, и до прихода с работы Марка хватает времени даже на то, чтобы сделать маску на лицо или на волосы.
Не то чтобы я стремилась ему понравиться. Хотя тело еще не вернулось полностью в добеременное состояние, но моя «новая» молочная грудь и округлившиеся бедра мне нравятся. Даже живот со шрамом от кесарева сечения я почти приняла в себе — но все же, надеюсь, и он придет в форму.
— Мы сегодня на осмотр к врачу, — в один из дней предупреждаю Виолу о планах на день, — плановый, чтобы узнать, как все после операции заживает.
Ради этого я впервые за долгое время сажусь за руль. Давно об этом думала, но боялась, что Коля может сильно заплакать во время поездки и я буду нервничать и перестану следить за дорогой.
Но сейчас легче — Виола на заднем сидении рядом с сыном, с ней целый набор разнообразных игрушек, чтобы отвлечь по необходимости Колю, а ехать не так далеко.
И если поначалу со двора я выезжаю предельно медленно, как будто в первый раз сдаю город, то потом вливаюсь в поток уже увереннее.
— У тебя отлично получается, — подбадривает меня Виола и я ей так благодарна. За то, что она искренне полюбила моего сына и не побоялась приехать в другой город вместе с Марком. Не знаю, решилась ли бы я сама на ее месте?
Но ей безумно благодарна.
Здание больницы навевает странные
