— Я над этим работаю.
— А вот умеете ли вы быть серьезной?
— Я всерьез отношусь к своим выступлениям. А что?
— Я, кажется, задел вас за живое. Возможно, вы еще точно не знаете, чего хотите на самом деле. И каким путем этого достичь. Не думаю, что надо непременно быть смешной, чтобы преуспеть в жизни. Большинство современных комиков беспросветные идиоты. Они выбегают на сцену, словно ими выстрелили из пушки. Это надоедает. Кто ваш любимый комик?
— Ричард Прайер.
— О боже, этот черномазый, изрыгающий сплошные непристойности! А как вам Ред Скелтон? Вы видели когда-нибудь его номер про любителя джина?
— Полный отстой.
— Как, вам не нравится Ред Скелтон?
— Для меня он то же, что и этот урод Милтон Берл.
— А вы смелая девочка. Не сдаете позиций.
— У вас свой стиль, — сказала Дебби, — а у меня свой. Если я и добьюсь успеха, то на своих условиях.
— Сделаете, что задумали, так?
— Во что бы то ни стало.
— А знаете, я могу вам помочь.
— Как? — спросила она. — Напишете за меня монолог?
Тони улыбнулся.
— А вы не прочь рискнуть?
Он поднялся с кресла и, сказав: «Не вставайте», — подошел к столу, взял что-то из папки и вернулся, держа это в руке. Чек. Голубой листок. Он протянул его Дебби и снова сел в свое кресло.
— Какая там стоит сумма?
— Двести пятьдесят тысяч, — ответила она.
— Выписан…
— На получение наличными.
— Именно, — подтвердил Тони. — Это кассовый чек, в отличие от того, для фотографии. По нему вы получите деньги сразу же, не ожидая завершения формальностей.
Дебби взглянула на него в упор.
— И вы отдаете его мне?
— Он ваш целиком и полностью.
— Но почему? Это что — проверка?
— То есть — хочу ли я посмотреть, правильно ли вы им воспользуетесь? Милая моя, тут не действуют понятия «правильно» и «неправильно». Я отдаю его вам потому, что мне нет никакого дела до католических попов с их сиротками. Сироты всегда были, есть и будут.
Она медленно проговорила:
— Но вся эта идея, о которой мы тогда говорили… Вы знаете, эта его миссия…
— Я так решил, — прервал ее Тони. — Если я говорю, что это ваши деньги, значит, они ваши, и больше ничьи.
Дебби посмотрела на чек.
— В самом деле?
— А если вы беспокоитесь о том, как снова встретитесь с этим святым отцом, то забудьте. Я отправляю его назад в Африку.
26
Терри рассчитывал на обратном пути сесть рядом с Вито и попытаться разговорить его, упомянуть о том давнем сигаретном бизнесе и выведать, что происходит. Получат они все-таки чек или нет? Но Вито велел ему сесть сзади и всю дорогу держал рот на замке. Терри заговорил-таки о сигаретном бизнесе, но Вито откликался односложно: «Да? А?»
Так они молча ехали по автостраде, где и посмотреть было не на что. Но у дома Фрэна Вито нарушил обет молчания. Выйдя из машины, он веско произнес:
— Завтра ты улетаешь в Африку, отче. В девять я заеду за тобой, и мы отправимся отсюда прямиком в аэропорт. Так что собирай вещи.
— Я уже сказал, что у меня нет обратного билета, — напомнил Терри.
— Об этом позаботятся, — ответил Вито.
— Значит, я улечу без чека?
— И об этом тоже не беспокойся.
— Его отдали Дебби — мисс Дьюи?
— Меня это не касается, — отозвался Вито. — Увидимся завтра в девять.
— Но у нас не будет времени депонировать чек.
На что Вито повторил:
— Об этом не беспокойся.
Фрэн, едва открыв дверь, засыпал его вопросами. Терри вошел в холл и сказал:
— Дай я сперва перекушу, ладно? Просто умираю с голоду.
Было почти половина десятого, и он последний раз съел бутерброд с ветчинным фаршем, приготовленный Мэри Пэт. Мэри Пэт в это время говорила в библиотеке по телефону со своей матерью — уже примерно час. Фрэн сказал, что они созваниваются два-три раза в день. И как это у них находится столько тем для обсуждения? Терри получил еще один бутерброд с ветчинным фаршем, картофельные чипсы и кружку пива и, поглощая все это, был вынужден отвечать на вопросы Фрэна. Скоро тот знал обо всем, начиная с фотосессии с Энтони Амильей и кончая его предложением Дебби остаться. О том, что завтра за ним заедут в девять, Терри не стал говорить. Может быть, к тому времени его уже здесь не будет…
Пока они так разговаривали, одновременно случились две вещи: кто-то позвонил в дверь, и на кухню вошла Мэри Пэт с девочками — пожелать спокойной ночи.
Входная дверь открылась. Дуб сказал:
— Мне нужен отец Данн. Вы его брат?
Упитанный мужчина, похожий на доброго поросенка, кивнул и спросил:
— Он вас ждет? — Так, словно в противном случае не собирался пускать его в дом.
— Да. Я должен с ним повидаться.
Упитанный недоверчиво мешкал.
— Вас, часом, не мистер Амилья прислал?
Дуб догадался, что правильный ответ позволит ему войти, и кивнул:
— Да, сэр, он.
И в самом деле, дверь перед ним распахнули. Упитанный повел его на кухню, где сидел священник в черном костюме, он обернулся и взглянул на вошедшего. Здесь же были женщина и две маленькие девочки-лапочки. «Вот дерьмо, — подумал Дуб, — делать-то что теперь?»
Упитанный братец проговорил:
— У этого джентльмена есть что-то для тебя, от Тони Амильи.
«У этого джентльмена!» Такого Дуб ни разу еще о себе не слышал. Он молча кивнул.
Женщина, мать лапочек, велела им оставить фотографии на месте — они разглядывали снимки, разложенные на высокой кухонной стойке, — и поцеловать на ночь дядю Терри. Она сказала Дубу:
— Мы уже уходим и не будем вам мешать.
Он ответил как в фильме:
— Весьма признателен.
Но, черт, эти две малышки крайне осложнят ему работу. Он вовсе не хотел убивать и отца, и мать, и дочек. Священник нагнулся, чтобы они обняли его и поцеловали. Затем они выбежали из кухни, подгоняемые родителями, которые тоже вышли. Священник заговорил первым:
— Я хочу сказать спасибо за то, что вы тогда помогли мне отдышаться. У меня от удара просто дух перехватило.
— Да, он двинул вас под дых.
Дуб слышал, как девочки за дверью о чем-то громко просят мать с отцом, их тонкие голосочки выкрикивали: «Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Дерьмо! Ему это вовсе не надо. Священник между тем доел бутерброд и вытер рот салфеткой.
