челюсть стискивается, когда я думаю о том, что бы я хотел сделать с теми, кто посмел совершить такие ужасные вещи с невинной девушкой. Кто превратил Беллу в то, что я видел сегодня вечером, — испуганную и сломленную.
Одно я знаю точно. Мне нужно снова поговорить с Масео, и как можно скорее.
14
БЕЛЛА
Остаток ночи проходит в обрывочных снах, ни один из которых не был хорошим, но и ни один из них не был настолько плохим, чтобы снова разбудить меня. Я просыпаюсь с ощущением, что спала хуже, чем за последнее время, и это правда, а еще мне становится неловко, когда в памяти всплывают события прошедшей ночи.
Габриэль зашел в мою комнату, очевидно, разбуженный моим криком. Сердце подпрыгивает в горле, когда я вспоминаю, как он обнял меня в тот момент, когда увидел, что я плачу, как прижал меня к своей груди на тот короткий миг, пока я не запаниковала и не отпрянула. Прошлой ночью, все еще находясь наполовину в тисках кошмара, он напугал меня. Но сейчас, в утреннем свете, я чувствую трепет в груди, что-то иное, чем страх.
Он отпустил меня. Я помню и это, и то, как он сразу же перестал прикасаться ко мне, как только понял, что от этого становится только хуже. Как он слушал. Как он пытался помочь. То, как он позволил мне остаться, хотя я бы не стала его винить, если бы он хотел, чтобы я ушла.
Утром я как обычно принимаю душ, одеваюсь, а затем иду поднимать Сесилию и Дэнни и готовить их к работе. К моему удивлению, когда мы заходим в столовую, Габриэль еще сидит за столом. Сердце мгновенно заколотилось в груди, меня охватило беспокойство. Неужели он передумал? Я оцепенело смотрю, как дети бегут к столу и садятся рядом с ним, явно радуясь тому, что он еще дома в будний день. Скажет ли он мне, что все обдумал и считает, что будет лучше, если я уйду?
Габриэль смотрит на меня с улыбкой, но я вижу беспокойство в уголках его глаз. Мне от этого не легче. Если уж на то пошло, это беспокойство еще больше усиливает мою тревогу, а возможность того, что он скажет мне, что будет лучше, если я уйду, заставляет меня чувствовать, что я могу потерять сознание, прежде чем у меня появится возможность сесть.
Похоже, он видит беспокойство на моем лице, как бы я ни старалась его скрыть, потому что он встает, что-то бормочет Сесилии, а затем обходит стол и подходит к тому месту, где стою я. Он жестом приглашает меня следовать за ним, когда он выходит из столовой, и я чувствую всплеск паники, а затем жжение угрожающих слез на глазах.
Вот оно. Он собирается сказать мне, чтобы я ушла. Он собирается…
— Мне жаль, — пролепетала я, с трудом сглотнув. — За прошлую ночь. За то, что разбудила тебя и…
— Белла. — Его тон добрый, но твердый, и все, что я собиралась сказать, замирает на моих губах. — Все в порядке. Все, что я сказал прошлой ночью, остается в силе. Я не переосмыслил все это утром, если ты об этом беспокоишься.
Это еще больше выбивает меня из колеи.
— Так и есть, — тихо признаю я, прикусив губу. И тут я вижу, как его глаза опускаются вниз, на мгновение задерживаясь на моем рте, после чего он быстро поднимает взгляд и снова встречается с моими глазами.
В воздухе внезапно возникает заряд, та искра, которую я уже чувствовала между нами, которую я почувствовала той ночью в гостиной, когда он пытался помочь мне убрать пролитое вино. Мое сердце трепещет, дыхание перехватывает, но в этот короткий миг ничего из этого не кажется плохим.
Как и в тот вечер, мне кажется, что я хочу, чтобы это произошло. Как будто, если бы он протянул руку и коснулся меня прямо сейчас, я бы не смогла отстраниться.
Я не знаю.
Я не знаю, что бы я почувствовала, и какая-то часть меня хочет это выяснить. Другая часть меня боится попробовать. А остальная часть помнит, что из всех мужчин в мире Габриэль Эспозито — один из самых недоступных.
Из столовой доносится внезапный громкий звон, звук упавшего на что-то столового серебра, и мы с Габриэлем одновременно вздрагиваем, момент между нами разрушается. Он резко улыбается, и глубокий смех заполняет то место, где мгновение назад была искра.
— Нам, наверное, стоит вернуться в столовую, — говорит он почти заговорщицки. — Думаю, Агнес уже начала привыкать к тому, что за ними не нужно присматривать.
Смех, вырвавшийся у меня, поражает. Я давно не смеялась по-настоящему, и на мгновение его искренний звук заставляет меня искать, кто еще находится с нами в комнате, потому что он не может исходить от меня. Но это так, и тепло наполняет мою грудь при мысли о том, что, возможно, Габриэль был прав прошлой ночью. Может, со временем все наладится.
Может, и у меня все наладится.
Может быть, я никогда не буду чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы прикоснуться к кому-то, может быть, романтика и любовь для меня, это предрешенные выводы, но, может быть, я смогу стать лучше в других отношениях. Может, я даже найду в себе силы последовать совету Клары и со временем поговорить с Габриэлем о том, как мне освободиться от власти отца. Как я могу использовать свою работу здесь, чтобы стать независимой, чтобы жить своей собственной жизнью и исцелиться без призрака принудительного брака, висящего надо мной.
Мы снова усаживаемся за стол, сегодня утром на завтрак лимонно-рикотовые блинчики с апельсиновым сиропом, и я откусываю от своего, когда Сесилия откладывает вилку и поворачивается к Габриэлю.
— Папа, мы можем поехать в город в ближайшее время? Все вместе?
Габриэль поднимает бровь.
— Возможно, — говорит он. — А что? Есть какая-то особая причина?
— Вышла новая кукла Американская девочка. — Лицо Сесилии светлеет, когда она начинает объяснять. — У нее розовый наряд и лошадь, которую тоже можно купить! Лошадь зовут Холлихок, в гриве у нее искры, седло голубое и розовое, и… — Она делает паузу, глубоко вздохнув. — Моя школьная подруга Марианна рассказала мне, что в центре города есть целый магазин. Там есть все куклы и куча аксессуаров, и ты можешь купить практически все, что захочешь. И я очень хочу там побывать. Мы можем посетить его в ближайшее время? Пожалуйста?
— Да! Пойдем! — Подхватывает
