вперед. Кажется, что если переступлю порог его спальни, то окончательно провалюсь в пучину сладостных воспоминаний. Это ничем хорошим не закончится, я и так каждую ночь лью слезы в подушку за то, что предала Пашу.
— Арина, проходи, — торопит меня.
Мне страшно. Но я не могу и дальше стоять как вкопанная. На несгибаемых коленях делаю шаг вперед. Как только Паша закрывает за нами дверь, на меня обрушивается лавина флэшбэков из прошлого. Его комната была нашим маленьким миром. И сейчас мы снова в нем оказались.
Глава 40. Признания
Здесь ничего не изменилось. Та же самая мебель, тот же самый интерьер. По полному отсутствию личных вещей на поверхностях стола, тумбочки, комода понимаю: хозяин этой комнаты здесь не живет.
— Я тебя слушаю, — его голос прерывает мои мысли.
Паша стоит у меня за спиной, поэтому я разворачиваюсь.
— Я всю неделю пыталась попасть к вам, Павел Александрович, — начинаю с претензии. — Но вы были так заняты, что не могли меня принять. Приходится обсуждать рабочие вопросы в законный выходной.
— Я выпишу тебе премию за сверхурочную работу.
Ирония Паши только еще больше злит. Сама не понимаю, почему завожусь.
— Спасибо, не откажусь.
Деньги мне и правда нужны. Я ведь теперь разведённая женщина.
— Вас приглашают в качестве эксперта по строительству на телешоу. Оно выходит в прайм-тайм, рейтинги передачи хорошие. Я думаю, вам следует принять участие в съемках.
— Когда они?
— Через пару недель.
— Хорошо, скажи моей секретарше, чтобы внесла в график.
Он вот так легко согласился? Я думала, будет задавать миллион вопросов.
— Еще у вас хочет взять интервью один журнал.
— Уже прислали вопросы?
— Еще нет, я не дала им согласие без вашего одобрения.
— Пусть пришлют вопросы. В зависимости от того, что они хотят спросить, приму решение об интервью.
— Хорошо.
Ну вот и разговор исчерпан. Занял десять секунд. Все важные вопросы обсудили. Надо бы уходить, только я почему-то продолжаю стоять в Пашиной комнате и глядеть на него. А он на меня. Из насмешливого его лицо становится серьезным. Пауза затягивается и начинает давить.
— Как твои дела? — первый прерывает тишину.
А я как будто и ждала от Паши личного вопроса. Рвано выдыхаю.
— Да так… Нормально…
— Ты больше не носишь обручальное кольцо, — не спрашивает, а констатирует факт.
Заметил. Все-таки мне не показалось. Смотрел на мою правую ладонь.
— Как видите.
Выгибает бровь.
— Почему?
— Больше нет в этом необходимости.
— Ты же замужем.
— Больше нет. Я уведомлю об этом отдел кадров, чтобы изменили мое семейное положение в личном деле.
Паша немного растерян. Я решаю воспользоваться ситуацией и тоже задать личные вопросы, которые меня интересуют.
— А вы, Павел Александрович, я смотрю, тоже пришли без спутницы. Она заболела?
— Нет, я с ней расстался.
— Вот как, — изображаю удивление. — Жаль, вы были красивой парой. А почему расстались?
— Посчитал неуместным продолжать с ней отношения после того, как поцеловал тебя.
Я ожидала услышать что угодно, но только не такое признание. Цепенею в растерянности, а через секунду в груди начинает взрываться фейерверк. Паша расстался с Анжелой из-за меня. Это приятно льстит. А еще…
А еще вселяет надежду. Совсем маленькую, почти микроскопическую, но все-таки надежду.
— Ты тоже рассталась с мужем, потому что посчитала неуместными ваши отношения после поцелуя со мной?
— Н-нет, — слегка теряюсь.
— Тогда почему?
— Он мне изменил.
Признаваться в этом больно и стыдно, особенно Паше, которому в свое время изменила я. Но сейчас я чувствую необходимость быть максимально честной. На лице Паши нет ни ехидства, ни злорадства.
— Я сочувствую тебе, — произносит с грустью.
— У нас и так все к этому шло.
— Сейчас тебе очень-очень больно, но со временем это пройдёт. Однажды все проходит.
Видно, что Паша знает, о чем говорит. В горле ком вырастает.
— Знаешь, мне гораздо больнее от того, что я предала тебя, а не от того, что меня предал муж, — признание срывается с губ. — Я тогда произнесла какие-то невнятные глупые объяснения…
— Что влюбилась с первого взгляда и на всю жизнь и что он твоя судьба, а я еще встречу хорошую девушку, которая ответит мне взаимностью, — напоминает мои слова.
Набираю в грудь побольше воздуха.
— Я хочу, чтобы ты знал: я совершила ошибку. Ужасную, глупую ошибку, которая разрушила наши жизни. Я никогда не переставала думать о тебе. В самые тяжелые моменты своей жизни, когда меня разрывало от боли, только воспоминания о тебе меня спасали, — голос надламывается, тяжело говорить дальше, но я собираю волю в кулак и продолжаю: — Ты всегда был со мной, Паша. В моих мыслях, в моих снах. Иногда я мысленно разговаривала с тобой. Помнишь, как мы могли часами напролёт лежать в обнимку и просто тихо разговаривать? А еще смеяться. Я только с тобой разговаривала и смеялась, Паш. Больше ни с кем.
Слезы градом катятся по лицу с каждым произнесенным словом. Я обнажила перед Пашей душу. Сказала вслух то, в чем боялась признаваться даже себе самой: изменить Паше — было самой большой ошибкой в моей жизни. Я поняла это не сейчас, не после предательства Ромы. Я всегда это знала.
И с Ромой мы мало разговаривали по душам и смеялись. Поэтому его так зацепила Вера: потому что со мной такого не было. А я не могла дать это Роме. Просто не могла. Это было только мое и Пашино.
Он поражён услышанным. Наверное, думал, что я забыла о нем сразу, как ушла. Это не так. Я никогда не забывала Пашу. Никогда.
Делаю несколько шагов, останавливаюсь вплотную. Нос улавливает Пашин запах, от него голова кругом. Павел не двигается, будто окаменел от моих признаний. Осторожно, с опаской, тянусь пальцами к его лицу. Слегка
