твоего народа, поэтому ни ты, ни другие девушки твоего города не можете забеременеть и родить детей мужчинам пустыни или степи. Но не нам. Твое тело так сильно откликается на мои ласки именно поэтому. Не потому что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, а потому что это мы так захотели, это мы сделали вас такими в последней попытке удержаться в этом мире и не исчезнуть без следа.
Она не понимала, как такое возможно, но сказала ему о единственном объяснении, которое знала.
— Это ваша магия. Та, которая принесла вас сюда с далекой звезды.
— Мы называем ее «наука», — сказал он с неожиданной грустью. — Но да, это она.
Шербера не знала, что на это ответить.
— А ты можешь показать мне вашу звезду?
— Не все звезды можно увидеть, — сказал он. — Некоторые так далеко, что их свет даже не долетает до нас. Как свет моей звезды. Нам остается только представлять ее себе и помнить о том, что она светила миру, который мы называли своим.
— Но зачем вы покинули ее, если так тоскуете без нее? — спросила она.
— Нас стало слишком много. Мы отправились искать новый мир, где можно было бы построить новый дом. Но ваша земля — слишком чужая и слишком неприветливая для нас, хоть жизни на ней даже больше, чем на моей земле. Она не приняла нас.
Шербера слушала, и он рассказывал дальше:
— Сначала мы не хотели вмешиваться в ваш мир, у нас были свои законы, и один из них был о том, что нельзя менять местные… здешнюю жизнь. Но потом, когда нас стало совсем мало, мы начали делать то, что раньше себе запрещали. Мы вмешались в то, во что вмешиваться не имели права, мы стали делать вас похожими на нас, заставлять вас принимать нас, любить нас, быть преданными нам… Вынашивать наших детей…
И хоть она уже знала, что он скажет, слова застали ее врасплох.
— Ты не можешь зачать ребенка с другими мужчинами, Чербер, но ты можешь забеременеть от меня. Теперь, когда я видел, я это знаю наверняка.
— Ты не свяжешься со мной?
— Я хочу этого, Чербер, хочу с момента, как увидел тебя. Но ты не будешь носить ребенка посреди войны. Я не был уверен, что ты — одна из таких женщин, пока не стало слишком поздно, чтобы повернуть назад.
Она подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Если ты не подтвердишь клятву до конца луны Ширы, Инифри может дать мне еще одного…
— Нет! — резко сказал Тэррик, и она замерла. — Нет, — повторил он уже мягче, протягивая руку, чтобы коснуться ее плеча. — Я попрошу Олдина, и он даст тебе какие-нибудь травы… Он разбирается в этом лучше меня, он поможет. Мы завершим связь, ты станешь моей акрай, а потом война кончится, и если ты захочешь…
Он оборвал себя.
— Если я захочу… — повторила она.
В дверь постучали, и Тэррик, жестом приказав ей прикрыться, сказал, чтобы стучащий вошел. Через порог переступил тот темнокожий воин, друг Сайама, которого она знала, и взгляд его, скользнувший по ее телу похотливо и насмешливо, снова не обещал ей ничего хорошего.
— Господин. — Подобострастные манеры только заставили ее сильнее заволноваться. — Господин, прибыл гонец из южного войска.
Глава 19
Гонец принес хорошие вести. Та половина войска темволд, что отправилась к городу по горам, более не существовала. Зеленокожие взбунтовались — и кровопролитная битва положила конец части вражеской армии. Южное войско наткнулось на страшное побоище: кровь, ошметки плоти, оторванные руки, ноги и головы. Какая-то часть темволд успела спастись, наверняка, но тел было столько, что ими было усеяно все плоскогорье и пропасть у обрыва, которым оно кончалось. Южане праздновали бескровную победу. Тэррик рассказал воинам восходного войска о вести, и в воздух полетели радостные крики.
— Их остается все меньше, — сказал Шербере Номариам.
Был полдень. Тэррик отдал приказ собираться и выступать, и хоть многие воины роптали, выпрашивали у фрейле еще день отдыха теперь, когда не нужно было так торопиться, он настоял на отбытии.
Номариам и Шербера стояли у берега, глядя на текущую мимо них воду, и он рассказывал ей о том, чего она не знала.
— Их остается все меньше, но все еще очень много. Фрейле южного войска тоже это знает. Нам нужно добраться до Дальних земель, пока не начались Холода, и приготовиться.
— Зеленокожие снова придут.
— Они придут, — кивнул он. — И придут большой стаей, дикой стаей, которую уже не будут сдерживать темволд. Они не захотят укрыться в городе. Они будут просто рвать и грызть, пока не перестанут чувствовать запах наших тел.
— Как ты думаешь, когда наступит Жизнь, из Океана выйдут новые зеленокожие? — спросила она.
— Мы все думаем об этом, Шербера-трава, — сказал он ей. — Но магия к нам вернулась. Война должна кончиться. Так повелела Инифри.
Шербера вернулась в палатку акраяр, так и не решившись поговорить с ним. Ее остальные спутники были заняты сборами, и она тоже ими занялась. Правда, перед этим, собрав всю свою храбрость, занесла в палатку Прэйира выстиранную рубицу. Его там не оказалось, и Шерберу это одновременно обрадовало и огорчило. Она положила рубицу на шухир и на несколько мгновений позволила себе просто задержаться в палатке, оглядеть ее, побыть там, где проводил дни и ночи воин, которому было отдано ее сердце.
Она была задумчива, когда вернулась в палатку акраяр, и почти не вслушивалась в болтовню женщин. Прэйир будет разъярен, когда узнает о том, что она задумала. Или нет? Ведь она же уже убедила Фира, да и Тэррик согласился ей помочь. Ей хотелось, чтобы он разъярился, чтобы он не позволил никому причинить ей боль… и одновременно она страшилась его гнева и еще одного сражения с ним.
Если она одержит победу, он может ее возненавидеть.
Если победит Прэйир, Шербера может возненавидеть его.
— Неужели уже скоро все кончится! — Волета, как будто слегка пьяная от вина, с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами, подошла к Шербере и неожиданно обняла ее. — Я так рада за тебя. Твои спутники — надежные мужчины, Шерб, я так рада, что ты нашла себе достойных.
Шербера сначала замерла, удивленная такими речами, но потом все же обняла Волету. И почти сразу же поняла, в чем причина.
— Ты… ты ждешь ребенка! — сказала она, отстранившись.
Волета счастливо засмеялась и снова ее обняла.
— Да, Шерб, жду. Я не знаю, кто из моих спутников — его отец, но Инифри
