не оказываемся у двери, предназначенной только для персонала, в дальнем конце коридора. Моя грудь вздымается. Прикосновение ее кожи, запах ее духов и облегающее платье, которое она носит, вызывают в моей голове совершенно новый бунт. — И что это, черт возьми, такое? — я прижимаю ее к стене, проводя пальцем по краю ткани на ее декольте.
Я едва могу разглядеть ее в темноте. Ничего, кроме слабого света от светодиодной ленты над дверью, не освещает ее лицо и сиськи, которые почти выпирают из хлипкого платья, в которое она одета.
— Вот это, — говорит она, прикасаясь к ткани, которую я только что трогал. — Это называется платьем.
— Это называется неуместным. Ты хоть представляешь, сколько придурков положили на тебя глаз? Ты выглядишь как влажная мечта любого извращенца!
Она опускает взгляд, на лбу проступают глубокие борозды.
— Я ничего не выставляю напоказ, придурок. Твоя подруга была одета в меньшее, но я не видела, чтобы ты на нее набрасывался…
— Она не моя ответственность! — я огрызаюсь, не успев обдумать слова, и на секунду осознаю, насколько глупо это звучит. — И ты тоже, — быстро добавляю я, загоняя себя в угол. Нет рационального способа объяснить, почему ее платье так сильно меня беспокоит. — Тебе нельзя здесь находиться, — продолжаю я, возвращаясь к главному вопросу, а в ушах звенит. Мои руки трясутся, а пульс сводит с ума, пока я возвышаюсь над ней. — Ты пьяна, Кэсс. Тебе нужно идти домой. — Но вместо того, чтобы оттолкнуть ее, я крепче сжимаю ее запястье. — Ты думаешь, я не знаю, что ты делаешь с Рашем? Ты пытаешься заставить меня ревновать, не так ли? Ты собираешься трахнуть его, чтобы доказать свою правоту? Брось это. Между нами все кончено. Конец.
Она выкручивает руку, борясь с моим захватом. Удачи, принцесса. Я не отпущу ее, пока не буду уверен, что она направится прямо к выходу.
— Ты так высокого мнения о себе, не так ли? — кричит она, толкая меня на шаг назад. — А что, если он мне нравится? Ты не единственный парень в Ньюпорте, понимаешь? Ты мне не нужен, чтобы перепихнуться.
— Да, вместо этого ты просто трахнешь одного из моих братьев, верно? Тройняшки теперь совершеннолетние, так что…
Она наносит ответный удар.
Она делает мне больно единственным известным ей способом.
Она дает мне такую чертовски сильную пощечину, что моя голова качается в сторону. Звук ее ладони, соприкоснувшейся с моей щекой, эхом разносится по пустому пространству.
Что за…
Я прижимаю кончики пальцев к горящей плоти, впервые за долгое время лишаясь дара речи, пока слова, которые я произнес, крутятся у меня в голове.
Черт.
Это было неуместно.
— Кэсс, я…
— Не смей, — шипит она, вырывая свою руку из моей хватки.
В ее голубых глазах наворачиваются свежие слезы, когда она отталкивает меня обеими руками, и, видя ее в таком состоянии — близком к слезам, — я съеживаюсь, как гребаная рыба. Я смотрю, приклеенный к полу, застывший, неподвижный. Что, черт возьми, только что произошло?
Почему я это сказал? Я не… черт. Я так не думаю. Я пережил тот случай с ней и Тео. Она не знала меня, когда они оказались в постели. Я знаю, что она бы и не взглянула на него, если бы мы встретились раньше. Внимание Кэссиди было приковано ко мне с тех пор, как мы впервые посмотрели друг на друга три года назад, но… но я чертов мудак.
Моя кровь кипела уже два часа, ревность поднимала в моей голове приступы, когда я смотрел на нее в этом обтягивающем красивом платье, улыбающуюся этому жалкому отмазке для мужчины.
Я сорвался.
Она делает шаг в сторону, но я снова хватаю ее за руку, и мое сердцебиение подскакивает.
— Мне очень жаль.
Она не смотрит на меня, опустив глаза.
— Отпусти меня, — шепчет она.
Я скорее читаю по ее губам, чем слышу слова. Стыд сворачивается вокруг моего живота, и я чувствую себя так, будто кто-то только что задушил меня. Музыка все еще звучит вокруг нас, басы сотрясают пол, но звук кажется далеким, как будто доносится сквозь толстое стекло.
Я беру ее лицо в руки и вытираю слезы, которые чувствую под своими пальцами. Ее подбородок вздрагивает. С ее губ срывается тоненькое болезненное хныканье, и мой желудок опускается на колени.
— Я не имел этого в виду.
— Ты именно это и имел в виду. — Она отшлепывает мои руки, снова отступая назад. — Я думала, что достигла предела того, насколько маленьким и ненужным может чувствовать себя человек, когда меня швыряли туда-сюда между приемными семьями, но ты показал мне, что я ошибалась, когда написал мне три года назад. — Ее голос срывается — еще один удар прямо по моим яйцам. Она смахнула слезы и сделала ровный вдох. — Тогда я думала, что достигла дна. Но ты снова доказал, что я ошибалась, когда выгнал меня из своего дома. А потом еще раз, когда запер меня в гараже… три ночи назад и сегодня вечером… Я не ничтожество, Логан. Я не заслуживаю того, чтобы чувствовать себя так. Я никогда намеренно не причиняла тебе боль.
— Кэсс…
— Что? — выдавила она, становясь немного выше. — Тебе жаль? — шутит она сквозь слезы, но в ее голосе нет юмора, только океан боли. — Тебе не жаль. По крайней мере, имей совесть, чтобы не лгать мне в лицо.
С этими словами она поворачивается на пятках и уходит.
Я не сопротивляюсь.
Я не гонюсь за ней.
Между нами все кончено. Конец. Мы и так слишком долго возились, но слабость в моих конечностях не проходит.
Неужели этот чертов мир разваливается?
ГЛАВА 21
Логан
Кабинка в которой была Кэссиди пустеет около часа ночи, но она уже час как ушла. Ее уже не было, когда я наконец заставил свои ноги двигаться и вернулся, чтобы посидеть с Нико.
Там остались только Раш и один из его приятелей, а здесь
