только! И он говорит об этом лишь сейчас! Ён кладёт телефон на стол и открывает передачу данных, а сам от нетерпения усидеть не может, начинает ходить по квартире.
Прикроватная тумбочка, больше похожая на ящик из-под посылки, который кому-то было лень выкидывать, забита пузырьками с таблетками. Лекарство от панических атак Ён узнаёт сразу, однако другие ему не известны. Рыться в чужих вещах — дурное воспитание, но внутреннее чутьё подсказывает, что внятного ответа от И Бана не получить, потому лучше провести небольшое исследование самому. Ён открывает один из пузырьков. Почти полный — выписали буквально несколько дней назад.
Ён оборачивается и наблюдает за тем, с каким рвением И Бан делает скриншоты и отправляет их ему на телефон. И что он на него рассердился? И Бан ведь не следователь, а из-за лекарств наверняка ещё и заторможен. Ему сейчас сложно мыслить чётко.
— Всё! — с ребячьим восторгом смотрит на него И Бан.
— Да? Слушай, насчёт…
— Я помог вам, а значит, будет честно, если вы поможете мне.
— И как же? — Ён подходит к нему, чтобы забрать телефон.
— Вы поможете мне уйти.
— Ты разве сам не можешь? — Его слова в который раз вводят Ёна в ступор.
И Бан смотрит на него, но отвечать либо не смеет, либо не знает с чего начать.
— У тебя тоже эта штука в башке? — начинает приставать с расспросами Диль.
И Бан хмурится и коротко отнекивается.
— Какая ещё штука? — досадует Ён, что их разговор перебивают очередным бредом. — Может, если уж озвучиваешь свои мысли, то всё-таки постараешься правильно слова выговаривать.
И Бан смущён, Диль растерян, Ён зол — именно в таких чувствах их настигает бряканье домофона.
Хозяин квартиры торопится включить видеозвонок. Он ничего не говорит, только слушает и затем нажимает кнопку, впуская гостя во дворы.
— Подождите меня на улице, — начинает собираться он. Достаёт рюкзак, кидает в него зарядку, телефон и ещё что-то, что Ён не успевает рассмотреть. — Мне нужно кое с кем поговорить. Затем я спущусь к вам.
Ёну затея не нравится. Возникает ощущение, что они проворачивают афёру. С другой стороны, И Бан взрослый человек. И если он принимает решения, вроде собрать вещи и провалиться сквозь землю, кто такой Ён, чтобы ему запрещать?
— Какой смысл куда-то уезжать, если на тебе Борд? — Он продолжает наблюдать за метаниями И Бана, пытаясь в его движениях или выражении лица прочитать, что этот парень задумал?
— Ненадолго, — отвечает он.
Что ненадолго? Борд?
— Это преступление! — берёт Ёна дрожь. — Или что? Ты и так планируешь в Серый дом перебраться?
И Бан бегло смотрит на часы.
— Вам нужно идти, — говорит он. — Думаю, мой гость будет недоволен, если столкнётся с вами. Он тоже хочет поговорить о Гао, но не хочет, чтобы кто-то знал о том, что он в нём заинтересован.
— Кто-то тоже расследует дело Великого Гао? — Ён не знает, радоваться ему или тревожиться.
Стоит ли объединить усилия? Тот человек осторожен, раз ищет встреч тайком. Что же на самом деле значит смерть Гао, раз для её разгадки приходится так откровенно жертвовать жизнью? И, вероятно, не одной.
И Бан встревоженно поглядывает на дверь. Себя ему, судя по всему не жаль, но за человека, который к нему идёт, он переживает. Возможно ли, что он его знал до печальных событий? Того, кого он пустит в дом, не попавшись на хитрость, а по собственному желанию. Ёну не остаётся ничего другого, кроме как согласиться с требованием хозяина и покинуть квартиру с тяжёлым сердцем и неприятным предчувствием.
Когда он с Дилем за компанию нажимает на кнопку первого этажа в лифте, Ён видит мельком силуэт, и его будто ударяет током — как же знаком! Точно где-то сталкивались! Двери кабинки захлапываются, прежде чем Ён вскрикивает:
— Постой-ка, давай лучше вернёмся!
Диль пытается подставить руку, чтобы не дать дверцам сойтись. Но даже он со своими рефлексами не успевает вовремя.
Пока они едут вниз, Ён нервно ходит кругами по кабинке.
— Что на пустом тесте паникуешь? Пойдём, — ворчит Диль, словно старик. Они выходят на улицу и останавливаются рядом с парковкой, напротив стеклянного подъезда. — Он же сказал, сейчас спустится…
Громкий шлепок за их спинами заставляет Ёна вздрогнуть. Затем уши разрывает вой сигнализаций, сработавших от ударной волны.
Гуляющие у подъезда люди замирают, затем поднимается крик.
Кто-то кричит:
— Вызывайте скорую!
— Полицию! Звоните в полицию!
Ён пересиливает себя и оборачивается. На смятой машине лежит переломанное тело, по которому тонкими струйками стекает кровь. Голова свешена вниз, глаза открыты. Машина же, значительно пострадав, смягчила падение и не дала телу превратиться в лужу.
— Вдребезги, — Диль в отличие от Ёна способен соображать и двигаться. Он быстро оглядывает Борд на свисающей голове И Бана. — Она сломана. Безнадёжно испорчена. Даже не посмотреть записи. Зачем эта дрянь нужна вообще? Может, он успел переслать кому-нибудь, кто с ним так? — Быстрым шагом он направляется к воротам. — Что встал? — зовёт он Ёна. — Ждёшь поганницы?
Они отходят на безопасное расстояние и только тогда заказывают такси. До церкви путь не близкий, и дорога пешком заняла бы не один час.
— Уверен? — Диль нисколько не сомневается, что ехать на открытие не лучшая идея.
Однако подвернётся ли другой случай поговорить с Бо Маном?
После вопроса Диля больше никто не произносит ни слова. Они едут в полной тишине, и Ён снова тонет в потоке неприятных мыслей. Действительно, зачем нужны эти Борд? Какой в них толк? Что И Бан, что Гао… На глазах миллионов людей их превратили в рабов? Что может один обычный человек против воли тех, у кого власти в разы больше?
Почему он не использовал Борд для спасения? В ней столько возможностей для того, чтобы доказать всё: от плохого обращения до несоблюдения условий договора. А что если… Ёну мысль не нравится, но сейчас она кажется самой верной. Да разве её теперь проверишь? Что если И Бан сперва так и поступил? Сообщил кому-то, пожаловался? Но что он получил в ответ?
Смерть Гао расследуется под присмотром руководства — ведётся по сценарию, написанному невидимой рукой, и не имеет никакого отношения к действительности. Простым сотрудникам, вроде Ёна, чтобы сохранить место, нужно бесприкословно следовать указам. Им говорят закрыть на что-то глаза, они закрывают. Им говорят обвинить кого-то, они ищут улики, которые помогут очернить несчастливца. Отработанная годами система стала настолько обыденной, что Ён не обращал на неё внимания, пока сам не стал её жертвой. Какого же всем тем, кто попал под её каток?
