приближающийся гул вертолетов. По звуку я понял, что они летят к нам. Видимо Куксакер ждал подкрепление. Медлить было нельзя.
– У меня есть один вопрос, – сказал я.
– Спрашивай, – ответил Куксакер.
– Кто главный зачинщик этого заговора? Ведь не ты же. Ты для этого слишком туп! – засмеялся я.
– Ну не такой уж я и тупой, раз обманул весь мир, сделав из тебя террориста, щенок! На самом деле это мои спецы убили всех журналистов и полицейских в твоем управлении. А сейчас наша команда захватит власть и убьет Президента. И мы будем править миром, я, глава ФБР и генералы… А теперь… – зло сказал Куксакер, готовясь отдать приказ о моем уничтожении.
– А теперь ты проиграл, Куксакер. Отсоси у Кривочлена!
С этими словами я сделал длинный кувырок вниз по ступеням – и когда кувырок был закончен, я уже был в обличье оборотня. Моя армия молниеносно среагировала и понеслась на врага, выпрыгивая из дверей и окон музея.
Я подбежал к перепуганному Куксакеру и перегрыз ему горло. Теплая струйка, соленая и горьковатая, полилась в мое горло. Убить врага – ни с чем не сравнимое удовольствие.
Когда подлетели вертолеты, все уже было кончено – нас у музея уже не было. Оборотни со мной во главе бежали по пустой Восьмой авеню в сторону моря. Начался дождь и подул сильный ветер. Вода била в морду и стекала по шерсти, смывая кровь агентов ФБР. Ночной Нью-Йорк без людей и машин был прекрасен. Дорога отражала светофоры и окна домов, небоскребы нависали над авеню, которое казалось сумрачным коридором в преисподнюю. И это не мудрено. Впереди нас ждал настоящий ад.
Глава 40. Бой на корабле перед рассветом
Добежав до конца Восьмой авеню, я повел армаду оборотней по Гринвич-авеню в сторону Бруклинского моста. Нам нужно было пробежать как можно большее расстояние по суше, прежде чем кинуться в море. Бруклинский мост утопал в тумане, железные канаты скрывал морок, и казалось, что мост планировал над водой.
Оборотни загрохотали по деревянному настилу, специально сделанному для пешеходов. Несокрушимая стая неслась, чтобы победить то зло, которое ее породило.
Там, в музее, пока я шел в западню, которую мне приготовила мать выродка, Рой Макрой передал мне в наушники последние разведданные. В трех милях от Нью-Йорка стоял штабной корабль, на котором находился глава ФБР.
После убийства Выродка и Кривочлена моя цель была проста, как два цента. Надо было пробраться на корабль и убить директора ФБР. В этом случае операция по нейтрализации Президента США должны была сорваться.
Пробежав мост, мы очутились в Бруклине. Оставалось пробежать три мили по прямым улицам – и можно прыгать с пирса в воду – а там до корабля лапой подать. Но нас нагнали боевые вертолеты. Они начали палить из пулеметов и запускать ракеты по бежавшим оборотням, рассеивая нашу группу из трехсот особей. Нас расстреливали, как диких животных, и до залива добежало около полутора сотни.
Я кинулся в черную толщу воды и поплыл, издавая короткие звуки горлом. Оборотни, услышав призыв, прыгнули и последовали вслед за мной. Впереди в легкой дымке светились огни. Штабной корабль, по словам Роя Макроя, был почти без вооружений. И когда мы подплыли к исполину, я сразу понял, что этот тот корабль, который мы ищем. Он соответствовал описанию Роя Макроя: на этом корабле было большое количество антенн и передатчиков.
Якорь корабля был опущен. По цепи я добрался до якорной ниши и, оттолкнувшись, зацепился за край борта и запрыгнул на палубу. Оборотни последовали моему примеру, запрыгивая один за другим на палубу. К нам выбежали автоматчики, человек восемь, и открыли было огонь, но поняли, что силы неравны. Оголодавшие оборотни прыгнули на них и начали рвать на части. Звери откусывали куски и мотали тела за ноги и за руки по палубе.
Обратившись в человека, я взял в руки автомат, снял рожок. По виду пули были обычные, не специальной серии. Значит, победа будет легкой, раз им нечего нам противопоставить.
Звери быстро подкрепились моряками. И я повел свою гвардию в трюмы, откуда вылезли люди. Наша задача была проста – найти всех, кто есть на этом корабле живой, и убить. Развязка была близка, но никакого волнения я не чувствовал.
Когда ты находишься в шкуре оборотня, человечность в тебе умирает, ты как будто принял сильный наркотик и думаешь, что находишься во сне, где можно делать все, что тебе захочется и где нет никаких запретов. А чужая боль и чужие страдания ты пропускаешь мимо, они тебя не касаются, и ты ни о чем не сожалеешь, когда убиваешь.
А потом, обратившись в человека, все, что ты делал, кажется тебе грезами, которые были вроде бы и не с тобой. А как можно жалеть о том, что ты делал не наяву? Никак.
Оборотни заполонили корабль. Они проникали в трюм все глубже и глубже, истребляя каждого, кто стоял на их пути. Тут и там раздавались приглушенные выстрелы, а через секунду слышался победный вой. Чем больше причиняешь оборотню вреда, тем больше он жаждет крови, чтобы насытиться и восстановить потерянные силы.
Кровь, соленая, горьковатая и мягкая, успокаивала. Выпить кровь у человека – это все равно что выпить его душу.
В конце одного из коридоров я увидел железную дверь с иллюминатором. За дверью стояли люди, человек двадцать. По их форме я понял, что это генералы, среди которых были двое в штатском. Один был директор ФБР, а другой его зам. Первого и второго я видел на фото на сайте ФБР. Про зама мне даже рассказывал мой начальник. Именно ему Козлорыл звонил, чтобы потребовать материалы дела по убийству моего напарника Хэнка Саливана. Вот мы и встретились, ублюдок.
Я ударил лапой по стеклу один раз, второй, но оно не поддавалось. Ошарашенные генералы о чем-то орали в рации, глядя на меня. Видимо, звали подмогу. Дверь была железная, но не бронированная. При наличии времени я бы, наверно, смог взломать ее своей грубой силой. Но времени не было.
Еще когда лез по якорю, я видел, как забрезжил рассвет. Желтая полоса, рассеянная атмосферой, поднималась с востока, и теперь вся моя армия да и я сам совсем скоро могли превратиться в тыкву. Сказку про Золушку я хорошо знал, моя русская няня в детстве ее часто рассказывала.
Нужно было принимать нестандартные решения, поэтому я побежал назад на палубу и собрал все оружие, которые было
