— Марк личность скользкая, не отрицаю, но пока он единственный, кто готов платить наличкой, да еще в долларах, — заметил Ровенский.
В отличие от шефа, который просто расцвел при появлении Гриневича, Марта не почувствовала в душе облегчения. Наоборот, она ощутила странную тревогу, словно Марк задумал какую-то каверзу и пришел это отметить. Земская не стала обсуждать неприятную тему со Стасом, чтобы он не подумал, что она зациклилась на Марке.
— Может быть, гульнем сегодня? — предложил Стас. — Мать с адмиралом улетели куда-то на неделю, и она приволокла мне море деликатесов, оставшихся после званого обеда. Как идея?
— Посмотрим на ваше поведение, сударь! — улыбнулась Марта.
Она не успела достать сигарету и закурить, как в кабинет без стука вошел Рындин. Капитан прошел вперед, и за его спиной снова выросли три автоматчика.
— У вас есть ордер на обыск? — поднявшись, спросил Ровенский.
— Есть, — Рындин снял фуражку, достал официальный бланк, передал его генеральному, взглянув на недопитую бутылку шампанского, оставшуюся после ухода Гриневича.
Стае взял бумагу. В его глазах промелькнула растерянность.
«Ну вот и долетел привет от Гриневича, — усмехнулась Марта. — Не зря шампанское пили!»
— Что ж, пожалуйста! — проговорил Стас. — Ищите!
Капитан кивнул автоматчикам. Те стали осматривать кабинет, шкафы, столы, но делали это как-то вяло, без энтузиазма.
Рындин подсел к главному бухгалтеру.
— У меня есть еще одна бумага. — Полицейский выложил ее перед Земской.
В ней говорилось о том, что капитан может забрать с собой ряд документов для проверки на срок до трех суток.
— Берите, что понравится, у нас тайн от вас нет, — сказала Марта.
— Спасибо, мы так и сделаем. Нам бы баланс за прошлый год и за первый квартал и договоры последних трех месяцев. Подберите сами, я вам доверяю! — почти дружеским тоном промолвил капитан. — И обязательно товарные документы!
Главбухша кивнула: этот полицейский был неплохо подкован. Самым слабым местом в торгующих иностранным товаром компаниях являлись сопровождающие документы. На их несоответствии многие и попадаются, лишаясь лицензий и подвергаясь большим штрафам.
Земская вытащила несколько папок отдала их Рындину.
— Вот, пожалуйста, а дальше смотрите сами!
— Спасибо!
Рындин стал складывать палки к себе в портфель.
— Мне бы от вас бумажечку с перечислением того! что вы у нас взяли, товарищ капитан! — столь же вежливо попросила Марта.
— Непременно!
Офицер вытащил протокол изъятия, стал вписывать туда названия папок.
Полицейские лениво бродили по кабинету, не зная, чего еще искать. Вдруг один из них подошел к портрету Чарли Чаплина, долго смотрел на него, заглянул сбоку, неожиданно чем-то заинтересовавшись, затем снял портрет, принес капитану. Рындин помедлил и вытащил оттуда толстую красную тетрадь. Стас побледнел и вцепился в столешницу, это была книга черной кассы.
Марта, увидев, что нашли налоговые полицейские, на мгновение словно превратилась в камень, но усилием воли заставила себя даже улыбнуться.
— Что это такое? — поморщившись, спросил капитан, скосившись на Земскую. Но Марта почему-то сразу поняла, что офицер налоговой полиции хорошо знает, какой документ держит в руках. И именно ради него он сюда и заявился.
— Это не имеет отношения к нашей работе, это частные записи, — Земская потянулась рукой к тетради, но Рындин быстро сунул ее в портфель.
— Ничего, мы посмотрим эти ваши записки, — с торжествующим видом сказал капитан.
Марта обернулась к Стасу, словно он мог выручить ее, но Ровенский был не состоянии выговорить ни слова, с отчаянием осознавая, какой разрушительной силы компромат попал в руки налоговикам. Он вдруг понял, почему люди убивают друг друга. Приди Рындин сюда один и будь у Стаса в руках пистолет, он бы, возможно, и выстрелил. Так ему, по крайней мере, представилось.
— Но вы не имеете права брать частные записи! — опомнившись, стала настаивать главбухша. — Это моя личная собственность!
— Частные записи хранятся у людей дома, а все, что находится в офисе, считается собственностью служебной, — возразил офицер. — Если я увижу, что это действительно не имеет отношения к деятельности фирмы, то тотчас же тетрадь верну и принесу свои извинения. Мы уважаем права человека и не читаем дневники и частную переписку.
В голосе Рындина зазвучали насмешливые нотки, чувствовалось, что он издевается.
— Что ж, спасибо за сотрудничество! Не прощаюсь, надеюсь, мы скоро увидимся!
Капитан забрал портфель, кивнул автоматчикам, надел фуражку и вышел, а за ним его рать.
Несколько мгновений Марта и Стас сидели молча, не глядя друг на друга.
Вбежал Алексей:
— Ну как, все нормально?
— Иди работай, — сказал Ровенский.
— Понял. — Продавец исчез.
На столе оставалась недопитая бутылка шампанского, и Стас в несколько глотков осушил ее. Потом заметил страждущие глаза Марты и покраснел.
— Извини.
Земская налила себе холодного чая, залпом выпила. Потом закурила, лихорадочно пытаясь вспомнить все записи, которые она делала в книге за последнее время. Вроде бы фамилий она не писала, указывала лишь две буквы: «С», «М» — и суммы. Что же там еще есть?
Марта леденела от страха, и память отказывалась выдавать все подробности.
— Как там оказалась книга черной кассы? — помолчав и набравшись сил, спросил Ровенский, мотнув головой на портрет Чаплина. — Она же у тебя дома хранилась! Главбухша кивнула. Налила себе еще чаю.
— Как? — переспросил директор.
— Глупость ума, — выдавила из себя Земская. — Несусветная глупость! Я бы таких пристреливала!
— Бывает...
Стас тоже закурил. Они помолчали еще минут десять. Марта не двигалась с места.
— Может быть, пойдем поужинаем? — предложил он.
—Тебе кусок полезет в горло?
— На меня нападает жор, когда я нервничаю. И потом, не сидеть же здесь весь вечер?
Стас не знал, какие записи делала Марта в книге черной кассы, но не сомневался, что в любом случае они помогут полицейским догадаться о механизме утаивания от налоговой инспекции большой суммы денег. Самое худшее, что может произойти, так это что их придется отдать. Но это самое худшее. Что-то, возможно, удастся отстоять. Но не исключено, что Рындин, как и все остальные, берет взятки и запросит тысяч пятьдесят. Они скинутся по двадцать пять, не такая уж большая утрата, заработают, в конце концов. Не надо только отчаиваться. А вот на Марте лица нет, она очень впечатлительна.
