голубой пристальный взгляд Норта.
— Что, черт возьми, это было? — спрашивает он, глядя через мое плечо на двух других, но Нокс отвечает прежде, чем я снова обретаю дар речи.
— Вот что случается, когда доверяешь узам. Они берут все, что хотят, независимо от того, что ты на это скажешь.
Мои щеки пылают, и Норт обнимает меня, защищая. Глаза Грифона вспыхивают, но я не вижу, что он делает.
Судя по выражению лица Нокса, это имеет к нему самое непосредственное отношение.
Мой желудок делает сальто, и когда глаза Нокса встречаются с моими, я вижу в нем тот самый огонь, который пылает так жарко, что заставляет его причинять мне боль при каждом удобном случае. Он возненавидит меня еще больше, если нам придется завершить связь, как того требовали наши узы.
И я тоже могу возненавидеть себя за это.
* * *
Я долго принимаю душ.
Он всегда был моей тихой гаванью, местом, куда я могла пойти, чтобы смыть все свои проблемы. Честно говоря, горячая вода — ответ на все вопросы, но сколько бы я под ней ни стояла, от сегодняшней засады никуда не деться.
Нам нужно завершить связь.
Нокс предпочел бы умереть.
Он тоже не совсем мой любимый человек, но я могу справиться с сексуальной частью этого. На самом деле, сексуальная составляющая — наименьшая из моих проблем. Мне посчастливилось наслаждаться еще четырьмя удивительными мужчинами, которые точно показали мне, сколько удовольствия возможно между двумя или более людьми, насколько по-разному это удовольствие может выглядеть и какие безграничные возможности существуют между мной и моими Привязанными.
В основном это мысль о том, что он у меня в голове.
Быть уязвимой перед ним, постоянно подвергаться его язвительной ярости, ненависти, которую он испытывает ко мне, и которую я до сих пор не могу понять. В этом деле слишком много неизвестных, чтобы я могла просто… лечь с ним в постель.
Поцелует ли он меня? Он должен заставить меня кончить, чтобы завершить связь. Я осведомлена о том, что он точно знает, как это сделать, благодаря Инциденту в Большом Коридоре, как я теперь называю это в своей голове, но мне также слишком хорошо представляются последствия этого, так что это будет примерно в миллион раз сложнее…
— Подвинься. Как может такая кроха занимать так много места?
Я смущенно вскрикиваю и отчаянно хватаюсь за грудь, когда поскальзываюсь и чуть не оказываюсь на заднице. Грифон обхватывает мою руку и умудряется удержать меня от серьезной травмы, используя мое отвлечение, чтобы шагнуть в душ вместе со мной и подставить нас обоих под струю воды. Он восхитительно обнажен, на его руках и шее все еще несколько потеков грязи после нападения, и в тот момент, когда мое бешено колотящееся сердце успокоится, я собираюсь что-нибудь сделать с его твердым как камень членом, упирающимся мне в спину.
Например, упасть на колени и проглотить его целиком.
— Как, черт возьми, ты попал сюда без предупреждения моих уз? Я только что потеряла десять долбаных лет своей жизни, и тебе придется быть тем, кто объяснит это дерьмо остальным!
Он хихикает мне в ухо, одна рука скользит по моему животу и останавливается совсем рядом с моей киской. Я еще не настолько оправилась от шока, чтобы злиться по поводу данных действий, но уже через минуту начну изводить его из-за этого.
Грифон убирает руку с моего живота, чтобы взять мыло, проводит им по моей и без того чистой коже, как будто одержим ощущением меня под кончиками своих пальцев. — Ты привыкла ко всем нам. Теперь, когда ты счастливая Привязанная и полностью удовлетворена, твои узы не будут беспокоиться о том, чтобы сообщить тебе, когда мы рядом. Зачем им это нужно?
— Я не знаю насчет полного удовлетворения…
Он хватает меня за подбородок и решительно поднимает мое лицо вверх, наклоняясь, чтобы зацеловать меня до потери сознания. Я поворачиваюсь в его объятиях, мои ноги снова становятся устойчивыми, и обвиваю руками его шею, чтобы прижаться к нему.
Это то, что мне было нужно.
Поцелуй с Грифоном Шором — это как возвращение домой после невероятно трудного и долгого дня. Это защита от бури, когда ты слушаешь, как все вокруг грохочет и разрушается, без сомнения зная, что ты в безопасности. Если Норт — мой защитник и заботливый Привязанный, то Грифон — гарантия того, что ничто и никогда не оттолкнет этих мужчин от меня. Гейб — тот, кто доказал, что он всецело со мной, так же предан мне с самого первого момента, как я была предана им, а Атлас — воплощение самоотверженности. Все они — вариации одного и того же набора ценностей, в которых я отчаянно нуждаюсь.
Все они.
Кроме Нокса.
Я отрываюсь от него и шепчу: — Грифон….
Но он уже в моей голове, уже знает все мои опасения, и отвечает мне в губы: — Ты сказала, что доверяешь мне. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то, чего ты не хочешь, Привязанная. Я собираюсь убедиться, что… о тебе позаботятся. Ты заслуживаешь того, чтобы мы были с тобой без принуждения твоих уз.
Я не вижу, как это возможно.
Не без того, чтобы Нокс не поддался своим узам или каким-то образом полностью не изменил свое мнение и не решил, что на самом деле я не корень всего зла.
Грифон рычит под дых из-за того, какой депрессивный оборот приняли мои мысли, а затем отходит от меня на достаточное расстояние, чтобы намылиться и смыть с себя грязь и копоть прошедшего дня. Я наблюдаю за ним с восторженной одержимостью, наслаждаясь тем, как напрягаются его мышцы при движении. Он чертовски великолепен, тот тип фигуры, который мужчина приобретает в результате ежедневных тренировок, чтобы стать оружием для своего народа, и мне хочется попробовать каждый дюйм его тела, найти свой собственный способ поклонения ему.
Как только он заканчивает смывать мыло, он выключает воду, снимает полотенце с вешалки и заворачивает меня в него. Ему приходится пойти поискать что-нибудь для себя, но он едва смахивает с себя капли, прежде чем тащит меня обратно в спальню.
Я напрягаюсь, когда мы ступаем в темноту, но там больше никого нет.
— Ты обещала, что я заберу тебя сегодня вечером. Я не собираюсь просто забыть об этом, Привязанная. Прошло слишком много времени.
Я киваю и сбрасываю полотенце, на самом деле не заботясь о том, где, черт возьми, оно окажется, и практически бросаюсь к кровати. Это
