не представляли из себя дыхательной поверхности, поэтому когда были захвачены воспалением нижние доли, то он уже не в состоянии был восполнить дефект необходимого воздуха. Во время болезни А.М. дышал непрерывно кислородом, до 100 подушек в день.
Угасал он без больших страданий в последние сутки, ибо его мозг уже был отравлен как инфекцией, так и угольной кислотой благодаря плохой вентиляции легких. Вскрытие до мелочей подтвердило весь прижизненный диагноз.
Из воспоминаний лечащего врача Льва Левина:
Алексей Максимович страдал и физически и морально. Ему нечем было дышать. Весь его организм испытывал острый недостаток кислорода. Нам приходилось давать ему свыше 100 подушек кислорода в сутки. И все-таки он не в состоянии был лежать, а должен был свою тяжелую болезнь переносить сидя или полусидя в постели. Его сердце не в состоянии было справляться с инфекцией и воспалительным процессом в легких.
Семнадцать дней и ночей мы поддерживали слабеющую деятельность его сердца целым рядом сердечных средств. Для введения этих средств нам приходилось ему делать по нескольку десятков впрыскиваний в день.
Воспоминания Марии Будберг, Петра Крючкова, Олимпиады Чертковой, Ивана Кошенкова, история болезни А.М. – все свидетельствует о том, что смерть наступила от естественных причин. Ослабленный организм тяжелого больного не смог преодолеть уже шестое воспаление легких. Антибиотиков тогда еще не было, а все лекарственные средства, существовавшие и применявшиеся в то время, не могли помочь. А.М. мог уйти из жизни еще в 1924 году в Италии. Тогда его спас доктор Сутер, впрыснувший большое количество камфоры, и в 1933 году, сразу после приезда в Союз, о чем сам он писал Константину Федину.
Уже 8 июня 1936 года, как рассказывала Черткова, ему было совсем плохо. Врачи считали положение безнадежным. С разрешения врачей Черткова сделала укол – 20 кубиков камфоры: «Он открыл глаза и улыбнулся: “Чего это вы тут собрались? Хоронить меня собираетесь, что ли?” В это время вошли Сталин и др. А.М. говорил с ними как здоровый…» Но после 8 июня, по воспоминаниям Крючкова: «Периоды улучшения сменялись новыми и новыми припадками. Жил только кислородом». Врачи и воля А.М. боролись с болезнью в течение трех недель, но победить болезнь не удалось, и 18 июня 1936 года Горький ушел из жизни.
В 1984 году специальная медицинская комиссия, проведя тщательное исследование истории болезни, методов лечения А.М., назначавшихся препаратов и их дозы, подтвердила правильность диагноза и методов лечения Горького.
Существует еще одно «объяснение» причин, побудивших Г.Г. Ягоду организовывать или участвовать в убийстве М.А. Пешкова. Причины эти отнюдь не политического, а личного характера. На процессе по делу «Право-троцкистского» блока Ягода признался в убийстве Максима, утверждая, что сделал это из-за влюбленности в его жену. Ягода ходатайствовал у суда о переносе своих показаний по этому делу на закрытое заседание.
В действительности слухи о том, что Ягода ухаживал за Надеждой Алексеевной, – домыслы и грязные сплетни, с радостью подхваченные новой московской полуинтеллигенцией. И это вполне понятно – ее красоте и положению многие откровенно завидовали.
Генрих Ягода был частым гостем в доме на Малой Никитской. Надежде Алексеевне он всегда привозил роскошные букеты цветов, детям – Марфе и Дарье – дарил игрушки, старался остаться с ней наедине. Для стороннего наблюдателя это выглядело как ухаживание. Но Надежда Алексеевна не отвечала на эти знаки внимания, наоборот, сторонилась его. По свидетельству Олимпиады Чертковой, когда садились обедать, она старалась сесть от Ягоды подальше – он был ей физически неприятен.
Позже моя мама и Дарья Максимовна узнали от близкой знакомой бабушки, вхожей в «высшие круги», что Ягоду подсылал Сталин. Надежда Алексеевна давно ему нравилась, и Ягода должен был ее «подготовить», чтобы у нее составилось о Сталине хорошее мнение. Отсюда и подарки, и редкие орхидеи, и красочные альбомы, прославляющие вождя. Поэтому Ягода и спаивал Максима, даже подсовывал ему какую-то балерину из Большого театра. Один из бывших чекистов – шофер, рассказывал моей маме, что сам возил эту женщину по распоряжению Ягоды к нему на дачу и на очередном застолье Максим с ней познакомился.
Сталин и сам приезжал, предлагал бабушке «соединить судьбу». Максима он во внимание не принимал, считал, что вскоре они разведутся. Надежда Алексеевна действительно пригрозила Максиму разводом, если он не бросит пить. О предложении Сталина она не могла рассказать Максиму – боялась, что в запальчивости он натворит бог знает что. Сказать об этом А.М.? Она и помыслить об этом не могла. Сталин после разговора с ней услышал в ответ твердое «нет».
Возможно, Сталин затаил обиду. Или не терял надежды? Уже после смерти Максима всех, кто приближался к Надежде Алексеевне, ждала незавидная участь – их арестовывали и уничтожали. Так что какой уж там Ягода, его расстреляли в 1937 году, а Сталин создал вокруг Тимоши «выжженную землю». Моя мама рассказывала: «У мамы страшная судьба. После смерти Горького она стала собирать материалы, передавая их для организации музея и архива. Во главе музея стал академик Иван Капитонович Луппол, человек замечательный. Мы с Дарьей ревновали маму к нему, поэтому он не оставался в доме. Иван Капитонович ухаживал за мамой два года. В конце второго года они вместе уехали в Грузию, в Тбилиси, на торжества Руставели. Рассчитывали, вернувшись, жить вместе, но мама вернулась одна, Ивана Капитоновича арестовали в Тбилиси вместе с Симоном Чиковани».
Надежде Алексеевне трудно было оставаться одной. После смерти Максима и А.М. все проблемы, связанные с бытом и воспитанием двух дочек, легли на ее плечи. Ей очень не хватало человека любящего, на которого можно было бы положиться. И в 1943 году появился Мирон Иванович Мержанов – известный архитектор. Он и стал для бабушки таким близким и любящим человеком. Моей маме он посоветовал поступать в архитектурный институт: «Рисуешь ты хорошо, а черчение и прочее – с этим я тебе помогу». Но всего через полгода после того, как он поселился на Малой Никитской, ночью за ним пришли. Мама проснулась, услышав шаги на лестнице, увидела четырех людей, выводящих Мирона Ивановича из спальни. На прощание он только и успел сказать: «Надя, умоляю, ни во что плохое не верь. Я всегда был честен».
За Надеждой Алексеевной долго и настойчиво ухаживал Алексей Николаевич Толстой, но ему «мягко» посоветовали это немедленно прекратить. В начале 1950-х годов бабушка решила еще раз попытать счастье. Ее избранником стал Владимир Федорович Попов, инженер-строитель, во время войны служивший в танковых войсках. Его первой женой была одна из дочерей Михаила Ивановича Калинина, многолетнего председателя Президиума Верховного Совета СССР. Веселый, жизнерадостный, великолепный рассказчик, выдумщик, он любил пикники, посиделки у костра с шашлыками, обязательно с сюрпризами – однажды провел длинный провод, спрятал в кустах орешника рядом с костром
