и я откидываю ее волосы назад, наблюдая, как искажается ее лицо при каждом движении. Ее тело напрягается, но глаза остаются неподвижными.
Я видел этот взгляд раньше. Пустота, которая заполняет ее разум. Это не фальшивое празднование дня рождения.
Она играет со мной. Я убираю руку, и у нее от удивления отвисает челюсть.
— Скажи мне, что это было. — требую я.
— Что тебе сказать?
— Зачем ты симулировала оргазм? — выдыхаю я сквозь зубы. — Я не твои бывшие. Я знаю, когда ты кончаешь. И хотя это было захватывающее представление, мне этого недостаточно.
Она проводит языком по губам.
Пытается придумать правильный ответ. Она упирается руками в бока, когда ее охватывает паника, но затем поднимает подбородок, глядя на меня свысока.
— Я видела тело. — говорит она.
— Какое тело?
— Ты не Кассиус Уинстон.
Я мгновенно выпрямляюсь, сохраняя дистанцию между нами.
— Я никогда не говорил, что я Кассиус Уинстон. Я просил называть меня "Кэш". Ты не слышала?
— Тогда кто ты?
Я пристально смотрю на нее, желая, чтобы она притворилась, будто действительно хочет, чтобы я был тем самым мистером Уинстоном, который издевался над ее лучшей подругой.
— Признай это. — говорю я. — Ты рада, что я не он.
— Скажи мне, кто ты.
В ее глазах напряжение, словно она сердита и не знает, кому или чему верить. Но я уже говорил ей раньше и повторю это снова. Ничто этого не изменит.
— Зови меня Кэш. — говорю я.
Она бросается на меня, ее ноздри раздуваются, а в глазах пылает огонь. Она воет, как дикое животное, и ее ногти впиваются в мою кожу, пытаясь причинить мне боль.
Как будто она пытается выцарапать мое сердце своими крошечными кулачками. Но я проходил через худшее.
— Почему ты расстроена? — смеюсь я, позволяя ей делать самое худшее.
Ее ногти впиваются в меня, но мне все равно. Я знаю, как направить это в нужное русло.
— Ты собиралась убить его в любом случае.
— Ты украл это у меня. — ее кулаки бьют меня в грудь, как в глухой барабан, но я стою неподвижно.
Каждый удар попадает в меня, и мне наплевать. Через минуту она тяжело выдыхает, затем вскрикивает, снова царапая ногтями мою грудь. Я шиплю сквозь зубы, маленькие капельки крови выступили на опухшей коже, но она делает это снова, кончики ее пальцев влажные от моей крови.
Она красит мое тело в красный цвет, как делала это с кровью своего отчима. Но теперь это моя кровь. Она хватает меня за лицо, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать, но я вытаскиваю пистолет из кобуры и представляю длинный ствол к ее горлу, перекрывая ей доступ воздуха ровно настолько, чтобы заставить ее остановиться.
Она вскрикивает от удивления, и я обнажаю зубы.
— Тебе следовало бы знать лучше, маленькое лекарство. — звучит мой голос. — Ты думала, я храню только ножи? Я также храню оружие.
Но, тем не менее, она не убегает. Она снова обхватывает мое лицо ладонями, как ребенка, и на мгновение мне кажется, что она поддерживает меня. Я хочу отпустить все и раствориться в ней. Но я не могу.
Что бы я ни делал, я должен доминировать над ней. Я прижимаю дуло пистолета к ее виску, и на этот раз она прикусывает губу так сильно, что ее кожа становится фиолетовой. Я близко. Скоро она сломается, и тогда все будет кончено. Единственное, что остается сделать, это подставить ее. Иначе она уничтожит меня.
— На колени. — говорю я.
Она мгновенно падает. Я легонько тычу пистолетом ей в подбородок, пока она не открывает рот.
— Соси. — приказываю я.
Она закрывает глаза, по краям которых собираются слезы. Но как только ее губы прижимаются к металлу, она прогоняет этот страх и наслаждается им, как членом.
Мой член набухает при виде этого. Ее фиолетовые губы прижимаются к металлу, щеки втянуты, слюни стекают по уголкам рта. Она так хорошо выглядит вот так. Стоя на коленях.
Ее жизнь буквально в моих руках. И все же она понятия не имеет, насколько сильно контролирует меня.
— Ты хочешь настоящего меня? — спрашиваю я. — Я был с тобой более искренним, чем кто-либо в этом мире. И это то, что тебя бесит, потому что ты все еще хочешь меня за это.
Она убирает пистолет и щелкает зубами, ее глаза полны ярости. Я поднимаю ее на ноги, срываю с себя брюки и разворачиваю ее, снова прижимая к столешнице. Я использую возбуждение от ее половых губок, чтобы увлажнить свой член, затем с силой вхожу в ее попку.
Ее легкие опустошаются резким, захватывающим дух вздохом, и я врываюсь в нее, приставив пистолет к ее спине. Возможно, она первый человек, которого я не убил, но это не значит, что она в безопасности.
Через секунду она может присоединиться к остальным запертым в подвале их собственных домов, гниющих вместе с фундаментом.
И все же внутри я знаю, что это больше не так. Я никогда не причиню Ремеди такой боли. Я отказываюсь. Но я все еще могу контролировать ее.
— Ты думаешь, что можешь все видеть, если всегда атакуешь. — рычу я.
Дуло впивается в кожу между ее лопатками, прямо посередине татуировки с изображением этих двух скелетообразных тел. Она снова выгибает спину. Ее дыхание становится быстрым. Она напугана.
— Но ты всегда была у меня на первом месте, Ремеди. Ты всегда была и всегда будешь моей.
Я обхватываю руками ее бедра, вгоняя свой член глубже в ее попку. Ее клитор влажный и набухший, и я обвожу его кончиками пальцев, моя рука неистовствует. Мне нужно, чтобы она кончила. Мне нужно, чтобы ее тело билось в конвульсиях так, чтобы оно было полностью моим, а не так, как она показывает всем остальным.
Каждый раз, когда мой член заполняет ее полностью, она задыхается. Ее задница такая чертовски гладкая, это опьяняет. Я едва могу удержаться на пути к своей цели. Она так близка к оргазму, что я вдыхаю ее острый мускус, как будто это мой последний вздох.
И когда ее мышцы начинают сокращаться, я выхожу, позволяя ей страдать от неудовлетворенности. У нее отвисает челюсть, в глазах вспыхивает гнев. И я изучаю ее.
Ее зеленые глаза мерцают, как будто она пытается найти недостающие подсказки. Но я здесь. Теперь не имеет значения, кем она меня считает.
— Ты убил Кассиуса Уинстона. — уверенно говорит она. — Я в долгу перед тобой за это.
— И ты убила своего отчима.
Она кивает и сохраняет наш зрительный контакт.
— Что означает, нравится тебе
