на страже — и каждое утро его находили без чувств и с парой крошечных ранок на шее.
Люди племени были в ужасе. Вскоре на ночь стали оставлять нескольких охранников одновременно, и на какое-то время подобные случаи прекратились.
Но потом случилось нечто ещё более необычное…
Они охотились на оленя. Конечно, без огня мясо было не то, но племени всё равно нужно было есть. Четверо мужчин, включая Карта, возглавляли охоту. Они бесшумно двигались в высокой траве, выслеживая крупного самца с огромными ветвистыми рогами. Охотники общались жестами, тщательно координируя свои перемещения, окружая оленя с двух сторон.
Карт поднял правую руку, готовясь подать сигнал к последней атаке, когда…
…светло-коричневое пятно стремительно скользнуло сквозь траву…
…сверкнули клыки, раздался рёв гигантской кошки, олень шарахнулся в сторону, и потом…
…крик Карта, которого саблезубый схватил за бедро и злобно встряхнул.
Остальные три охотника бежали так далеко, насколько хватило сил, желая лишь убраться подальше. Они не останавливались, чтобы оглянуться, даже когда кот странно взвизгнул…
В ту ночь люди племени прижимались друг к другу и пели песни, прося для души Карта спокойного пути на небо.
Один из работников-китайцев нашёл первый череп. Сразу же вызвали Вейденрейха. Бранкузи по-прежнему страдал от фотофобии, а также, по-видимому, не смог привыкнуть к смене часового пояса и спал днём. Вейденрейх подумал было разбудить его и показать находку, но потом решил оставить его в покое.
Череп всё ещё был частично заключён в известняковые отложения на дне пещеры. У него была толстая черепная стенка и нависающие брови — определённо более примитивное существо, чем неандерталец, вероятно, родственное явантропу…
Потребовалась большая осторожность, чтобы извлечь череп из известняка, однако когда это было сделано, стали очевидными две поразительные черты.
Зубы, которые исключил Дэвидсон Блэк, на самом деле принадлежали здешним гоминидам: новый череп сохранил все свои верхние зубы, и клыки были длинными и заострёнными.
Ещё более поразительным оказался его foramen magnum — большое отверстие в основании черепа, в которое входит позвоночный столб. По его обколотой и зазубренной кромке было ясно, что foramen magnum данного индивида был искусственно расширен…
…что означало, что его обезглавили, а потом на что-то насадили его череп, разрушив мозг.
Пять охотников стояли на страже в ту ночь. Луна закатилась, и над головой изогнулась великая небесная река. Чужак вернулся — но в этот раз он был не один. Люди племени не могли поверить глазам. В темноте он выглядел совсем как…
Это он и был. Карт.
Но… но ведь Карт умер. Они же видели, как саблезубый утащил его.
Чужак подошёл ближе. Один из охотников поднял камень, словно хотел метнуть его в Чужака, но вскоре камень выпал из его рук. Он упал на землю с глухим стуком.
Чужак продолжал приближаться, и Карт тоже.
А потом Карт открыл рот, и в слабом свете они увидели его зубы — длинные и заострённые, как у Чужака.
Охотники не могли убежать, не могли двигаться. Их словно пригвоздило к земле, то ли взглядом Чужака, то ли Карта, которые продолжали приближаться.
И вскоре в тёмной прохладной ночи клыки Чужака пронзили шею одного из стоящих на страже, а Карт накинулся на другого…
Потом было найдено ещё тринадцать черепов, все со странными удлинёнными клыками и все с искусственно расширенными foramina magna. Также нашли несколько фрагментов челюстей и черепных костей других особей — однако посткраниальный материал практически отсутствовал. Кто-то во тьме веков выбросил здесь отрезанные головы группы протолюдей.
Поздно ночью Бранкузи сидел в лаборатории Вейденрейха и разглядывал черепа. В раздумье он провёл языком по собственным острым зубам. Эти древние люди без сомнения не владели никакими математическими концепциями за пределами сложения и вычитания с помощью пальцев. Откуда им было знать о проблеме, что мучила Семью, проблеме, которой каждый из Родичей старался избежать?
Если все те, кто ощутил на себе укус вампира, сами станут вампирами, когда умрут, и все эти новые вампиры так же обратят в вампиров тех, кем питаются, то скоро, если не принять мер предосторожности, все станут нежитью. Простая геометрическая прогрессия.
Бранкузи давно задумывался, насколько далеко в прошлое уходит Семья. Это не похоже на прослеживание обычного семейного древа — о да, родословие связано кровью, но переходит не от отца к сыну. Он знал своё собственное происхождение — слуга в Замке Дракулы, до того, как Граф решил жить в полном одиночестве; слуга, настолько преданный хозяину, что даже позволил ему пить кровь из своего горла.
Сам Бранкузи умер от пневмонии — не редкость в сырых Карпатских горах. Семьи у него не было, и никто не скорбел о его кончине.
Но вскоре он восстал — и теперь у него была Семья.
Англичанин и американец убили Графа, отрезав ему голову ножом кукри и вогнав охотничий нож в сердце. Когда Бранкузи узнал об этом от цыган, то вернулся в Трансильванию. Убийцы Дракулы просто бросили гроб вместе с его естественной почвой и прахом, в который рассыпалось тело Графа. Бранкузи выкопал могилу в заброшенном, продутом ветрами замковом парке и опустил в неё гроб.
Через какое-то время всё племя так или иначе ощутило укус Чужака.
Некоторые из людей племени пали жертвами неодолимой жажды крови, высосанные досуха. Другие умерли из-за болезней, или упали со скалы, или их загрызли гигантские кошки. Один даже умер от старости. Но все они восстали снова.
И для племени наступило время, так же, как оно наступило для Чужака много лет назад, искать утоления своей жажды в других местах.
Но они не приняли в расчёт Других.
Вейденрейх и Бранкузи засиделись в лаборатории Вейденрейха до поздней ночи. Обстановка в стране накалялась — японская оккупация становилась невыносимой.
— Я собираюсь вернуться в Штаты, — сказал Вейденрейх. — Эндрюс и Американский музей предлагают мне возможность продолжить работу с находками.
— Нет, — сказал Бранкузи. — Нет, вы не можете взять их с собой.
Кустистые брови Вейденрейха вскинулись по направлению к его лысой макушке.
— Но мы не можем позволить, чтобы они попали в руки японцев.
— Это верно, — согласился Бранкузи.
— Их нужно перевезти в безопасное место. Куда-нибудь, где их можно бы было изучать.
— Нет, — сказал Бранкузи. Взгляд его глаз с красной каймой пронзил Вейденрейха так, как никогда до этого. — Нет — никто не должен их видеть.
— Но Эндрюс их ждёт. Ему не терпится их увидеть. Я намеренно избегал конкретики в своих письмах к нему — хотелось видеть его лицо, когда он увидит эту зубную
