хохотнул Меран, капитан отряда «Белых Волков». — Вы б его прибили, мастер!
— Доведет, прибью, — заверил Кейсав. — Второй вопрос. Мне нужны переселенцы, но толковые, не пьяницы и не лентяи. Землю плодородную и выходы к морю для рыбацкой деревни я им обеспечу. Дома построю. Кто может подсказать, кого брать?
— Да чего ж подсказывать? — заговорил Байра. — На окраине, возле Шестой торговой площади как раз собирается переселенческий караван Костаса Хромого, мужик толковый и трудолюбивый, разорился просто, покойная жена у него транжира была, вот бедняга и влетел. Он к себе в караван оболтусов не берет, собирает толковых крестьян и ремесленников, у которых беда случилась. Они за шанс на новую, да еще и сытую жизнь горы свернут.
— Вы кто?
— Капитан наемного отряда «Горных Медведей», Байра, сын Кхада. В отряде четыре десятка ветеранов и два десятка новичков. Обучены осаде и защите от осады. Умеем на стенах стоять. Но и копейный бой знаем.
— Хотите наняться? — поинтересовался Кейсав. — Мне ваш отряд как раз советовали.
— Да, я знаю этот отряд, очень неплох, — вмешался Киран. — И тоже советую.
— Условия устраивают? — посмотрел на Байру чародей.
— А то! — хмыкнул наемник. — И клятву дадим, не обломимся. Но нас маловато для гарнизона, возьмите вон еще отряд Мерана, мы с ним старые приятели, сработаемся.
— Вы не против наняться? — повернулся к упомянутому Кейсав.
— С чего бы я был против, на таких-то условиях? — хохотнул тот. — А с Байрой мы точно сработаемся, не раз спина к спине в бою стояли. А переселенцев вам подсуропим, у Костаса уже шестьсот человек сейчас, но если клич кинуть, что и до тысячи добрать можно будет, много сейчас в городе обнищавшего народа трется, а тут и дома дадут.
— Нужно будет только закупить на всех домашнюю утварь, — вспомнил чародей. — Дома-то будут, но полностью пустые. Деньги на это я дам. Только переселенцы тоже под клятву пойдут. Вы уж простите, но без клятвы я никому не поверю.
— И правильно! — прогудел Меран.
— Тогда я выбираю ваши два отряда, — кивнул Кейсав. — Зовите писаря гильдии, будем договор по всем правилам оформлять.
— Сейчас, — кивнул Байра.
И все завертелось, да с такой скоростью, что наемники только рты пооткрывали. Все остальные отряды были наняты Советом Мастером. Никто не отказался, капитаны знали, что если струсят оборонять родной город, тем более за такие деньги, то на репутации отряда можно будет ставить большой и жирный крест. Останется его только распустить. Да и понимали, что если тварей не удержат, то те и до остальных городов доберутся со временем. А жизнь? Ну что жизнь? Честь куда дороже.
Глава 21
По пыльной проселочной дороге неспешно двигался переселенческий караван под охраной ста двадцати шести воинов из двух наемных отрядов, точнее, уже не наемных, поскольку все они дали Кейсаву, ученику Фаэра, и его жене Сейле чародейскую клятву верности. Люди жаждали поскорее добраться до нового дома, они ужасно устали за годы скитаний, а ведь кое-кто, как плотник Питер и кожевенник Ласкин, уже больше десятилетия искали себе пристанище. Конечно, немного пугало, что пригласивший их владетель — чародей, но не слишком сильно. Он ведь мало того, что выделил каждой семье деньги на домашнюю утварь и скотину, так еще и вылечил всех больных в караване. А безногому Урху и вовсе ноги отрастил! О потерянных глазах, пальцах и даже руках даже говорить не стоило — ни одного калеки среди людей Костаса Хромого не осталось.
Караван встал на привал, вокруг него тут же забегали женщины и дети, собирающие топливо, которого на каменистой равнине имелось совсем немного. Так что кто не успел, тот опоздал. Остальным придется готовить еду на розданных Кейсавом перед отъездом нагревательных камнях, которых люди побаивались, но использовали, поскольку другого выхода не имели. Вскоре разгорелись костры и потянуло вкусными запахами. Ночевали переселенцы в своих возах, давно привыкли к этому. А воины спали прямо на земле, на войлочных подстилках возле костров.
— Чего думаешь, Урх? — поужинав густой, наваристой похлебкой, спросил сыродел Шонел у бывшего безногого, теперь днями носящегося вокруг каравана, не мог находиться и набегаться, правда, ходить ему пришлось учиться заново. — Как тебе наш владетель?
— А чего тут думать? — хмыкнул каменщик, который и ноги когда-то потерял из-за того, что на него рухнула града камней на строительстве стены замка небольшого городишки. — Повезло нам, приятель. Такого щедрого и доброго владетеля поискать еще! А что колдун? Так тоже неплохо, кто б еще нас всех вылечил, а? А ноги новые мне кто б отрастил?
— Да никто, — вынуждено признал сыродел, которому все равно было страшновато, слишком уж много страшных историй рассказывали про чародеев. — Но говорят, что от колдунов молоко киснет и сыр портится…
— Да кто ж тебе такую чушь сказал⁈ — расхохотался Урх, такой откровенной чуши он еще не слышал. — Вот делать тебе нечего, как слухи дурные разносить! Не дури, паря! Иди вон лучше с жонкой покалякай.
— Так она то и говорит…
— Вот дура-баба! У ей же родимое пятно на всю морду свели! Будь она моя жонка, взял бы я вожжи, да поучил ее по-свойски! Язык без костей!
Почесав в затылке, каменщик признал, что идея здравая, попросил у соседей ненадолго вожжи и пошел учить жену уму-разуму. Вскоре раздался такой визг, что даже воины из отряда Байры прибежали проверить, что тут такое творится. А когда увидали, как мужик гоняет вокруг воза визжащую бабу, приговаривая: «Не трынди про господина Кейсава плохо, корова тупая, не трынди!», даже похлопали — правильно, так со сплетницами, не умеющими язык за зубами держать, и надобно поступать. А то, вишь, взяли моду про владетеля слухи распускать дурные. Ее полечили, а она, неблагодарная, вон чего удумала!
На шум подошел глава каравана, Костас, выслушал в чем дело и тоже одобрил действия Шонела, затем строго спросил у всхлипывающей бабы:
— Ты это что ж, всем нам нагадить решила⁈
— Да ни-ни, господин! — прижала руки к груди перепуганная до полусмерти жена сыродела. — Мы с бабами просто просто языки почесали! Страшно ж! Колдуны ж! О них такое говорят…
— Так, коли это еще раз повторится, всей семьей из каравана вылетите! — еще строже заявил Костас. — А дурам, с которыми языками чесала, передай, их это тоже касается! Коли слухи дурные пойдут, буду знать с кого спрашивать. Поняла⁈ Я тебя спрашиваю, что молчишь⁈
— Да, господин! — отчаянно закивала баба, едва не сошедшая с ума при мысли о том, что может снова оказаться бездомной. — Я ни-ни больше, слова больше не скажу! Смилуйтесь, господин, я ж не со зла!
— Дура просто, — кивнул глава каравана. — Гляди мне, я тебе все сказал. Сиди и не трынди, коли хошь дом получить! Господин Кейсав щас надрывается, дома нам всем строит, а ты тут рассказываешь про него гадости! И не стыдно⁈
— Стыдно, господин! — еще отчаяннее закивала несчастная баба, впервые в жизни отхватившая вожжей за сплетни, которые были единственным утешением в ее безрадостной жизни. — Простите!
— Ладно, даргал с тобой!
С этими словами Костас ушел, воины тоже двинулись к своей стоянке, а Шонел погрозил жене вожжами, после чего вернул их хозяевам, наслаждавшимся бесплатным спектаклем. Баба забилась в уголок воза и долго тихонько всхлипывала, боясь снова привлечь внимание мужа. Она и подумать не могла, что чесание языками с подругами так разозлит не только его, но и самого господина Костаса. Знать лучше забыть о слухах про владетелей, а то можно опять отхватить вожжей, чего совсем не хотелось. Больно!
Слухи о том, как наказали за досужие разговоры, разнеслось по каравану мгновенно, и языкатые бабы предпочли засунуть свои языки в места, где никогда не бывает света. На что их мужья, которым бабья трескотня давно надоела, одобрительно забурчали.
Караван двигался неспешно, быки мало приспособлены к бегу, но постепенно приближался к побережью. Воины охраны вели его по большой дуге, надеясь обойти владения барона Лонгарского — воевать и гибнуть им не слишком хотелось, а Зуко не пропустит караван, он никогда их добровольно не пропускал, только когда видел, что захватить не по силам. Но спектакли все равно устраивал знатные, вопил, что все в мире принадлежит ему, и возмущался, вопрошая, как смеют ничтожные холопы оспаривать эту святую истину.
