обращая на них внимания, мы сжимали свое кольцо, шагая теперь уже навстречу друг другу. А оказавшись рядом – снова вдели нитки в свои иголки и стали уже реально сшивать между собой свои клочки ткани, протягивая нить длинными стежками от одного к другому и “штопая” по принципу изонити. Потом каждая вторая вышла из круга, отпустив свои тряпицы – и оставшиеся снова сомкнули ряды. Судя по звукам за спиной, вышедшие просто падали без сил. Так повторялось несколько раз, пока нас не осталось трое. Я не без изумления опознала в оставшихся на ногах старушку со спицами и Таяну, шмыгающую носом, но упрямо продолжающую твердить заговор. Под нашими ногами мыльным пузырем бугрился щит над почти совсем нестрашным теперь провалом в преисподнюю – то есть на изнанку мир. На секунду с той стороны к нему приник огромный слезящийся глаз – но мы уже дернули иголки, резким движением вытягивая нить и стягивая клочки ткани в общий бесформенный узел.
Под нашими ногами остался пустой купол – а потом исчез и он. Несколько секунд мы втроем еще стояли, тупо глядя в одну точку, а потом подняли глаза друг на друга. И наконец смогли оглянуться – уже бессильно оседая на землю.
Склон, по которому в беспорядке где-то сидели, а где-то лежали вперемешку ведьмы и маги, густо порос мятой и ромашкой. Точно, мы же их и “вышивали”… И речка – кажется, когда мы тут хороводили, ее не было.
Ну что… шабаш в этот раз удался, не так ли?
– Вы справились, – оказывается, Вейнар по-прежнему был за моей спиной. И на траву он опустился одновременно со мной, а сейчас подтянул, прижав спиной к своей груди и зарывшись носом мне в волосы.
Возражать против таких вольностей не было сил… да и не очень-то хотелось, если честно.
А ведь сколько-то тварей успело прорваться… придется еще долго отлавливать их по окрестным полям и лесам.
– Мы все справились, – откликнулась я. И тут же, обнаружив неподалеку лысого магистра – конечно, он был в числе тех, кто держался до последнего, чуть повысила голос, – ну что, магистр Зоер, в этот раз “женщины с рукоделием” немного пригодились, не так ли?
Зоер, в отличие от многих, на траве не валялся – наоборот, пытался организовать помощь раненым. Услышав мой голос, он приостановился и вернул мне усталую усмешку.
– Что ж… наверное, зря мы никогда не принимали ведьм в расчет. Должен признать, в этот раз без вас мы не закрыли бы разрыв.
– Или без ведьм никакого разрыва бы не было, не так ли?
На этот голос резко обернулась уже я. Эрик… я так переживала о том, заподозрит ли что-то Вейнар – и главное, станет ли делиться своими подозрениями с кем-то. И совсем забыла, что он не единственный, кто знал все факты и вполне мог их сопоставить.
Глава 20
– Не велено, – буркнул вислоусый стражник, едва взглянув на меня.
Я вздохнула. Прошения о возможности навестить узниц я подавала каждый день. Не знаю, рассматривал ли их хоть кто-то, но итог был всегда один.
– Тогда передайте, пожалуйста, – я пихнула в руки вислоусому короб, накрытый полотенцем, и мужчина повел носом. Знаю, пироги от Дануты пахнут так, что ум забыть можно. – Там и для вас найдется!
Поразмыслив, стражник поставил короб на конторку и отбросил в сторону ткань. С тканью точно не понесут, это я уже знаю.
Это в первый раз я пыталась передать хоть для Ульхи – той самой старушки с вязанием – хотя бы теплую шаль. Я понятия не имею, как здесь кормят узниц и в каких условиях содержат. Но, как выяснилось, подследственным ведьмам не положено ни оставлять, ни передавать ничего, что может быть как-то использовано в ведовских ритуалах. В том числе, например, ни единого клочка ткани. Честно говоря, язык так и чесался спросить, голыми их там, что ли, держат? Или предполагается, что свою одежду обдирать, если припрет и понадобится, женщина не станет? Если так, то зря они. Но я идею точно подавать не стану.
Комнату я сняла в гостинице напротив столичной тюрьмы. Не жить, конечно, – просто расстелить салфетку-телепорт, чтобы можно было мотаться туда-сюда столько, сколько понадобится. Если оставлять ее прямо на улице, обязательно кто-то наступит или украдет. Нет, место должно быть надежно запертым, чтобы случайный человек там не мог появиться.
В первый раз в столицу меня привел телепортом Вейнар.
Честно говоря, до сих пор не понимаю, что за отношения между нами. Просто тогда, на горе Рагиде, когда мы только что закрыли разрыв…
Нет, я не могу винить Эрика, рассказавшего о своих подозрениях. В конце концов, речь шла о реальной угрозе миру, и он сделал то, что считал необходимым для общей безопасности. Это я боюсь, что ведовство запретят. Я знаю историю собственного мира и помню об ужасах охоты на ведьм. Когда люди боятся, они способны на любую жестокость. А ведь здесь еще и ведьмы реальные!
Вдобавок стать ведьмой может любая женщина, а значит, разрывы все равно будут, как ни запрещай ведовство. Станет только хуже – если сейчас ведьмы передают знания хотя бы по наследству, от наставницы к ученице, то тогда будут самоучки, вообще не ведающие, что творят.
Вдобавок я уверена, что именно ведьмы и их чары могут дать этому миру процветание и прогресс. Конечно, в тандеме с магами – работа над закрытием портала как раз очень ярко показала, насколько мы нужны друг другу, как друг друга дополняем. Просто нужно нормальное образование и исследования… и все это будет невозможно, если ведовство окажется вне закона.
Лысый магистр Зоер оказался не только преподавателем столичной академии магии, но и верховным магом страны, ответственным в числе прочего за магический правопорядок.
А какое магическое преступление может быть страшнее, чем открытие чудовищных размеров разрыва пространства? Поэтому Эрика он внимательно выслушал. Поразмыслил, видимо, сопоставляя другие известные ему факты. До сих пор официально считалось, что разрывы – явление стихийное и от людей никак не зависящее. Но… видимо, какие-то подозрения были и раньше. Такие версии не принимали всерьез как раз потому что никто не принимал всерьез женскую ритуальную магию. Но сейчас ведьмы, спасая мир, продемонстрировали свою силу и возможности. И теперь это сыграло против них.
Как пояснил магистр, вина пока не доказана, необходимо дополнительное расследование. Но оставлять на свободе подозреваемых в настолько серьезном преступлении он просто не имеет права. Что если они
