установить где именно она находится, не говоря уж о том, чтобы начать подготовку операции по вызволению. Не факт даже, что она где-то в японской метрополии. Могло быть всякое.
У меня было двоякое ощущение от этого всего. Конечно, я бы не поставил под угрозу свои стратегические операции на том театре военных действий только из-за того, что Ольга у них. В конце концов она мне не дочь и не жена, а всего лишь прабабка. Официально она лишь мать моего внебрачного сына. Но, с другой стороны, японцы явно связывали с её пребыванием в плену определённые надежды. В том числе и на возможность тайных переговоров между нашими воюющими странами, как это и принято у приличных держав, которые официально сражаются насмерть. И не могу сказать, что надежды эти были такими уж беспочвенными.
Впрочем, не так это и важно на данный момент. Я сейчас очень всерьез опасался покушений. Причём не столько от японцев, сколько от британцев. Хотя, как всякий адекватный правитель, я не сбрасывал со счетов и Германию с Америкой. В любом случае, важно перебдеть, чем недобдеть. Генерал Климович именно этим и занимался.
И, как вы думаете, чем в итоге закончились меры безопасности? Правильно. Мишку, Гошу и Иву заперли в Малом Императорском Дворце в Константинополе.
Наглухо. Благо там защищённый парк общей площадью в полтора квадратных километра, так что сидеть только в четырёх стенах дворца им не придётся. Заодно составят компанию моей сестрице Ольге. Или она им.
До когда? Поди знай. Возможно, пока не закончится война.
Я ещё не решил.
А пока будут учиться «на удалёнке».
* * *
ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. СЕВЕР КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА. СЕВЕРО-ВОСТОЧНЕЕ СЕЙСИНА. 22 ноября 1921 года.
Капитан Романов глядел в бинокль.
Обычное дело для офицера и командира батальона.
Как и ожидалось, сразу после столь пафосного и публичного совещания в штабе корпуса, посвященного предстоящей зимовке и подготовке к весеннему наступлению, части корпуса получили и другие, куда более секретные приказы. Разумеется, каждый свои.
Их Кавалергардский полк начал выдвижение уже на следующий день после получения «красного пакета». Конечно, истинных масштабов выдвижения простому комбату знать не полагалось, но было совершенно ясно, двинулся не один их полк.
Впрочем, о высоких материях пусть думают генералы, а у капитана Романова свои задачи, этими самыми генералами поставленные.
Впереди беспрерывным серо-черным-зелёно-оранжево-жёлтым маревом вспухали султаны разрывов тяжёлых снарядов. Гаубицы и мортиры корпуса утюжили укреплённые позиции противника фугасными, бетонобойными, зажигательными и химическими зарядами. Конечно, японцы не дураки, и при первом же признаке химического обстрела наверняка натянули противогазы, но, во-первых, там всякие заряды, и не всегда только удушающего действия, но и кожно-нарывного, слезоточивого и даже слабительного, во-вторых, находиться даже в бункере об обстрелом в противогазе не очень-то удобно и велика вероятность его повреждения летящими со всех сторон осколками и бетонным крошевом, в-третьих, это затрудняет передачу и приём команд, что делает обороняющихся более неповоротливыми к изменениям ситуации по поле боя.
В конце концов, поскольку все попытки реально запретить химическое оружие на международном уровне закончились лишь общей болтовней, то почему Россия должна отказываться от столь эффективного метода борьбы с укреплениями противника?
Артподготовка была мощной и шла уже третий час, прерываясь лишь на моменты авианалётов русской авиации на японские позиции, благо небо очистилось и в дело вступили бомбардировщики. Десятки и сотни самолётов наполнили небеса своим гулом и свистом падающих бомб. Сотни орудий артиллерии и танков дополнили усилия авиации.
Начинало темнеть.
Тяжёлые танки ТРБЗ-20М его батальона добавляли огня из своих 107 миллиметровых орудий по позициям, обнаруженными вторым танковым и мотострелковыми батальонами, маневрирующими впереди. Задачи взять укрепления этим вечером перед танкистами не стояло, этим вопросом ночью займутся морпехи, ССОшники и десантники. Задача танков, артиллерии и авиации максимально подготовить площадку, дабы спецназ мог взять необходимый для утренней массированной атаки плацдарм.
Кто атакует вечером? Да никто. И не ждет этого никто. Плохо атаковать вечером. Занять ничего не успеешь, развить наступление не сможешь, да и вообще…
Но, с другой стороны, вечером обороняющиеся предельно расслаблены. День окончен. Идут последние поверки и проверки. Скоро отбой. Всё предельно формально и никому ничего, по большому счёту, и не надо.
Скоро японский отбой.
Глаза слипаются и хочется зевать.
Да, кто спорит, за ночь наступающие мало что могут развить и усилить в части наступления, но ведь и обороняющиеся не слишком-то преуспеют в этом. Более того, когда у обороняющихся впереди световой день, то и решения принимаются как-то быстрее. А ночь — она сковывает движения и делает бессмысленными суетливые команды.
Залпы орудий. Тяжелых орудий. Тяжёлые гаубицы, дополняемые полутонными бомбами.
Впереди приятная ночь для обороняющихся. Осыпающиеся потолки и стены. Дрожь земли. Содрогание всего и вся. Вонь противогаза, ресурс фильтров которого уже закончился. Сладковато-отвратительный запах химического оружия. Трупы, до которых уже никому нет дела.
Впереди лишь страшная ночь.
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. РАДИОЦЕНТР. 22 ноября 1921 года.
— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие, Ваше Императорское Величество. Для нас и для всей редакции «Радио Царьград» огромная честь приветствовать вас в нашей студии. И в начале нашего разговора я поспешу от имени всех ваших подданных поздравить Ваше Всевеличие с днём рождения. Многих вам славных лет во имя нашей Империи, здоровья и крепкого семейного счастья.
Улыбаюсь и киваю, покосившись на Машу. Она просто цветёт. Что ж, двадцать лет позволяют блистать, опираясь лишь на природный шарм и воспитание. Никакие пластические хирурги тут ещё не нужны, так что миру будет явлена прекрасная Императрица, тем более что стрёкот камер обеспечит жаждущим зрителям яркую картинку. Тут уж граф Суворин постарается, не сомневаюсь.
— Благодарю вас, Алексей Григорьевич. Очень приятно. Уверен, что Государыня не будет против семейного счастья. Про меня и говорить нечего.
Маша улыбнулась.
— Уж точно, против счастья я не буду.
Алексеев (в «девичестве» одессит Лившиц) активно закивал, явно пытаясь определить линию беседы. Что ж, его понять можно, ведь не каждый божий день к тебе в студию являются Император и Императрицей. Как себя вести? Что говорить? И ладно бы граф Суворин как-то подвёл бы беседу и провёл подготовку, так нет же. ЗДРАСЬТЕ ВАМ ЧЕРЕЗ ОКНО, как говорят в Одессе.
Прихожу на помощь.
— Мы с Государыней очень любим новые изобретения, а вашу радиостанцию слушаем просто постоянно. И, откровенно говоря, мы не раз обсуждали то, что мы могли бы сказать вот так, сидя перед
