Матвея взрослые мысли, у него есть трудолюбие, которое не у всех действительно взрослых есть, а еще правильное понимание многих жизненных ситуаций, которого тоже, к слову, многим взрослым не хватает.
Для Матвея я взрослый мужик, но почему-то все люди пытаются сравнивать меня именно с ним, когда речь идет о том, что я отныне мужчина Оли.
«Еще один ребенок». Да Оля такая дурашка временами, что ее саму воспитывать нужно и в детский сад водить.
Мне в целом похер, кто там что обо мне думает, но вот только Оле доказал, что я не ребенок, так другие подключились. А мама Оли это не «похер», потому что я Кроху бросать не собираюсь, а значит, и с мамой встречаться придется часто. И ей доказывать что-то? Не хочу. Захочет – примет какой есть, а не захочет… не знаю. Придумаем что-то.
Ужинаем мы практически в тишине, даже Матвей молчит, а Оля смотрит на меня виновато немного, всем видом показывая, как ей неловко за маму. А я в целом сижу довольный, хотя и бешусь немного. Потому что Оля меня так защищала… Как никто никогда не защищал. Меня это сильнее всего радует. Потому что я ей долго доказывал, что достоин ее, и сейчас слышать, что она на моей стороне, это мед для ушей и души.
– Кем вы работаете, Антон? – вдруг спрашивает мама Оли, и я вижу, как Кроха закатывает глаза. Ну ладно, вредная мама не самое страшное, да ведь? И с этим справимся.
– Я хоккеист.
– Самый клутой! – поддакивает Матвей, хлопнув в ладоши, и улыбка сама собой на лице появляется. В целом я не против быть самым крутым. Приятно, что мелкий на меня так реагирует, Оля готовила меня к чему-то страшному, а на деле мы уже подружились. Пока гоняли вертолет по двору, договорились сходить в парк аттракционов. Пообещал ему сладкую вату. Надо только у Оли спросить, можно ли ему. А то я наобещаю сейчас…
– Прям самый? – фыркает, скептицизма в мою сторону – хоть соседям раздавай.
– Самый, мам. Антон один из лучших игроков, между прочим, – говорит Оля. Опять приятно.
В целом разговор очень… натянуто происходит. И воздух даже тяжелый какой-то вокруг, можно в баночку его собрать и тараканов травить. Ядовитый очень.
– Серьезное занятие, конечно, для взрослого мужчины, шайбу по льду гонять.
– Мама! – нервничает Оля, не выдерживает, а я спокойно сижу. Типичная женщина, которая хочет для своей дочери лучшего. Ничего особенного, хоть и бесит. Попсихую дома, не зря у меня там груша висит.
– Не кричи, Оль. – Накрываю ее руку своей. Вижу, что за этим движением следит Матвей, но он молчит. Треплю его по волосам, чтобы уделить и ему внимание, и он улыбается мне, расслабляясь. Главное, «не забирать у него маму», это я усвоил. – Занятие и вправду серьезное, зря вы так, ваш внук тоже хоккеем занимается. Сил нужно много, через боль часто работать приходится, дисциплина опять же. Я, конечно, могу на завод пойти, чтобы прям настоящим мужиком быть, но в зарплате слишком много потеряю, чтобы просто звание мужика в ваших глазах закрепить. Хорошо там платят, не волнуйтесь, я и Олю, и Матвея всем необходимым обеспечу не хуже Мудо… не хуже Ярослава, короче.
Говорю о нем, а у самого челюсти сжимаются от злости. Ненавижу мудака за все, что он с Олей сделал, за то, что мелкого обижает. Не понимаю только, почему такая заботливая мать дочери такое чмо желает, вот тут правда не понимаю.
Кусок в горло не лезет больше, сам себе аппетит испортил. Возможно, некрасиво было так резко с будущей тещей разговаривать, но иначе не смог. Сидеть и кивать на ее презрительные взгляды мне тоже не хочется.
Спустя минуту тяжелого молчания Оля встает из-за стола, благодарит маму за ужин и зовет нас всех домой, потому что на улице скоро будет темнеть, а нам очень далеко ехать.
– Матвею нужно выспаться, мам, у него утром тренировка, – говорит Оля, переодевая пацана в чистое, когда Светлана Анатольевна просит не забирать любимого внука так скоро. Вот с ним рядом она совершенно другая женщина. Я еще, естественно, в круг доверия не вхожу.
– Ула, тлениловка! – радуется Матвей, а потом переводит взгляд на меня, позволяя Оле переодеть ему носки. – Ты будешь помогать мне кататься, стобы я не упал? – спрашивает с такой надеждой, что у меня нет возможности ему отказать, и я киваю, несмотря на то, что тренировка у нас завтра вечером, а у них в девять утра, и ехать придется только ради него. Наберу Саве, надеюсь, он не будет против моих вмешательств в учебный процесс. Возможно, пора закрывать эту лавочку. Если что, будем с мелким в торговый центр на каток ходить, не проблема.
– Все, обуваться, бегом! Пока, мам, нам пора ехать, – Оля холодно с мамой общается, а та уже смотрит менее строго, видимо, чувствует обиду дочери.
– До свидания, Светлана Анатольевна, – стараюсь держать улыбку на лице, хотя, если честно, сейчас не очень хочется. – Спасибо за ужин, все было очень вкусно, – не вру, и, улыбнувшись ей еще раз, выхожу на улицу, придерживая двери для Оли и Матвея.
Мелкий усаживается в новенькое кресло, и даже этому подарку, который по факту больше подарок спокойствию Оли и моему кошельку, из которого не придется платить лишние штрафы, он радуется. Мне кажется, подари я ему батарейки или пустую коробку, он бы тоже был рад.
Включаю музыку негромко, Оля садится рядом со мной после того, как о чем-то все-таки поговорила с мамой еще пару минут, и мы уезжаем, слушая рассказы Матвея об очередной пойманной бабочке. Меня уже посвятили в то, что он любит всю живность на свете, но подарить ему кролика Оля почему-то не разрешила. Странно, конечно.
– Антош, – говорит Оля где-то через полчаса дороги. На улице уже смеркается, а Матвей устает от рассказов и только изредка комментирует, что интересного видит в окно. Кроха кладет руку мне на щеку, поглаживает пальцем, и я поворачиваю голову, целуя раскрытую ладонь. Она видит мое настроение, и я не пытаюсь его прятать. Неприятно, конечно, выслушивать все это и притворяться, что все зашибись, не хочу. Да и зачем? Оля загрузилась похлеще меня на эту тему. – Антош, не слушай ее. Она хорошая, но когда показывает характер, то ей можно смело идти работать в паспортный стол. Она отойдет, правда. Главное, что меня мой выбор устраивает полностью, слышишь?
– Все в порядке, Оль. Просто не очень хочу, чтобы из-за меня ты
