что-то внутри подсказывало Вадериону, что даже кровавые камни не смогут этого сделать. С одной стороны, его это задевало, а с другой — подстегивало. Вадерион чувствовал азарт: война ненадолго подавила его, но теперь, когда она практически осталась позади, он разгорался с новой силой. В чем-то Стефи была права — Элиэн необычная. Возможно, с возрастом — она ведь явно очень молода — она станет решительнее. Потом вспомнился разбитый витраж, и Вадерион вновь засомневался: кажется, решительнее уже не нужно.
Пока Император думал, все, включая пустынных эльфов, ждали. Темные все не могли насмотреться на камни, особенно леди Лар’Шера (все же женщины всегда остаются женщинами), а подданные Эграла молча взирали на того, от кого зависела судьба пусть не их народа, но точно их короля. Наконец Вадерион пришел к выводу, что выдержал достаточную паузу, и величественно кивнул.
— Я принимаю ваш дар. Камни поистине бесценны, они дороже головы вашего короля, поэтому я дарую ему свободу, а также позволю всем жителям пустыни покинуть центральные земли и даже не продолжу истреблять вас. Сегодня вы купили свои жизни.
Единственный из пустынных эльфов, у кого не перекосилось лицо от злости, был тот самый «льстивый переговорщик». Он даже не бросил на Вадериона злой взгляд, наоборот — разразился благодарственной речью.
Король Эграл из Шарэта покинул лагерь войска Темной Империи этим же вечером. Война с пустынными эльфами подошла к концу, однако это не означало, что Вадерион собирался домой, хотя какая-то часть его души (видимо, самая миролюбивая) стремилась туда. Кроме кровавых камней никакой выгоды от войны Темная Империя не получила, если не считать того, что Вадерион добился главной цели — устроил кровавую бойню, насытив жажду подданных. Что поделать, он сам, как дроу, хорошо понимал, что темные народы не могут постоянно жить в мире. Вадерион обеспечил в своей Империи благополучие и покой, приумножая богатства, однако жажда крови и жажда войны была сильна в его подданных. Они слишком долго сидели на одном месте, позабыв про то, как держать в руках мечи и топоры, как рубить головы врагам. Что ж, теперь темные насытились сполна, вот только Вадерион был не только полководцем, но и политиком, и понимал, что найдется много недовольных. И чтобы насытить алчущие души воинов, он сделал то, за что его будут проклинать все светлые народы еще очень долго, а Южная война запомнится всем. С земель кочевников взять было нечего, это был бедный народ. Пустынные эльфы воевали на чужой земле, а идти за ними в пески было чистым самоубийством. Поэтому Вадерион отдал на разграбление своему войску Ленату и Феранию — два южных людских королевств, которые и без того пострадали от кочевников. Но степняки были безвредными пташками, по сравнению с армией темных, потерявшей слишком много воинов в войне с пустынным народом. Орки, тролли, дроу и даже оборотни грабили, грабили и еще раз грабили, после чего насиловали и убивали. Тьма бушевала в землях Ферании и Ленаты. Обрадовавшиеся изгнанию кочевников люди вернулись домой, чтобы умереть в пламени новых пожарищ.
Быстрее ветра только людская молва, поэтому совсем скоро весь мир знал о чудовищных злодеяниях Темной Империи: как она опустошила земли кочевников, разгромила пустынных эльфов и — самое главное — сейчас вершила зло в центральных королевствах. Несколько месяцев темные наживались на богатых южных государствах. Когда армия Тьмы наконец ушла, вернулась в свои владения от некогда цветущих Ферании и Ленаты осталась лишь выжженная земля и разлагающиеся трупы, а смертные, которым удалось выжить в те страшные дни, навсегда запомнили тот ужас, что творился в их домах, и больше никогда, до самой смерти, так и не обрели покой. А темные довольные, словно насытившийся зверь (хотя почему «словно»?) возвращались в родные земли. В Империи воинов встречали как победителей.
Необычайно яркое весеннее солнце скоро скрылось за тучами, а с неба принялся накрапывать мелкий дождик, который никто в армии даже не заметил — лишь посетовали, что проклятая вода опять пожрет добротные топоры. Но общего победного настроения непогода, такая привычная всем жителям Темной Империи, не испортила. Орки и тролли галдели не переставая, их перекрикивали дроу, рычали оборотни и сверкали красными глазами вампиры. В лагере стоял оживленный гул. Все радовались возращению домой, хвастались личными победами и едва ли вспоминали цену, которую заплатили. Такие они были — дети Тьмы. Вадерион тоже никогда не страдал душевными ранами и предпочитал делать, а не размышлять попусту. Особенно о прошлом. Он ехал со всеми вместе, как и всегда. Хоть и Темный Император, однако Вадерион никогда не чурался есть с одного котла с простыми воинами и сидеть у костра, слушая байки солдат. Вот и сейчас он ехал в центре войска, окруженный боевыми товарищами, слушая их и говоря сам. Война вышла славной… но на душе было неприятно. Вроде и война получилась масштабная, и светлых припугнули, но Стефи… Словом, возвращаясь домой Вадерион не испытывал никакого победного возбуждения и с некоторым удивлением понял, что хочет видеть лишь одного темного — Элиэн.
Часть 3. Темная Императрица
Глава 1. Мой темный, теплый дом*
* Данная фраза в Темной Империи является аналогом привычного нам выражения «Дом, милый дом».
4511 год от Великого Нашествия
Мелада
Весенний ветер часто бывает сильнее и опаснее зимнего: холодный, продувающий и мокрый. Снег только-только сошел с земли, но воздух еще не наполнился летним теплом.
Элиэн неподвижно стояла на крыльце, демонстрируя свое полное пренебрежение к холодному весеннему ветру, хотя на самом деле мерзла даже в теплом зимнем плаще. Прошло уже почти шесть лет, а она все не могла привыкнуть к смене времен года: в ее родном и уже позабытом Рассветном Лесу царило вечное лето — вечное тепло. В Темной Империи небо редко радовало другими оттенками, кроме серого — если только морозной зимой.
Несмотря на то, что к приезду мужа Элиэн готовилась (и готовила весь замок), морально она так и не приняла тот факт, что скоро в ее жизни вновь появится властный Темный Император, который в любой момент может сделать с ней что угодно. Все же когда он был вдали, она обладала бо́льшей свободой, пусть за нее и приходилось платить. Но ничего в мире не бесконечно, и теперь Элиэн стояла на продуваемом ветрами крыльце (и кто так строит замки, что дует со всех сторон⁈), наблюдая за въезжающей во двор кавалькадой и стараясь не замечать Ринера. Их разделял метр,
