сбылась. И мы с Надьей в холле школы. Стало быть, остался какой-то час до встречи с Ди и Резней в Пекхэме, куда исправно подвалят Като и Роб. Все, все были правы насчет меня. И ма. И Суини. И училка в начальной школе, которая как-то пошутила, что если я не найду себя в футболе, то уж точно кончу трупом или за решеткой. Вот он и труп. И не только мой. Ди умрет. Надья умрет. И все мои друзья тоже.
Мы все умрем.
Глава 22
Риа. 15 лет спустя
За три недели, прошедших с тех пор, как Тони и Поппи меня выгнали, в «Валвортском доме для молодых женщин» не выдалось ни единого скучного дня. В первый же уик-энд в душе случилась драка из-за украденной сережки, выглядевшая как матч мирового женского чемпионата по реслингу: удушающие захваты, нокаутирующие удары, вырванные клоками волосы, все дела. Основное месилово было между девушками Резни и соперничающими группировками. Не принадлежавшие ни к одной из сторон держали рты на замке и головы низко, чтобы не попасть ненароком под перекрестный огонь.
Народ тут был разный. Одна костлявая девица дальше по коридору показывала фокусы: ну, типа ты выбираешь рандомную карту, а она угадывает, – только угадывала всегда неправильно. Хуже всего было изображать «вау, круто!», когда с четвертого захода она вдруг случайно попадала.
Еще одна, из Бирмингема родом, сидела напротив меня за ланчем каждый день и пялилась в упор, пока я ела.
Ну, и наконец моя соседка по комнате, к несчастью, сильно напоминавшая Оливию. Эта непрерывно трепалась о том, какой у нее будет пятиэтажный особняк, когда она разбогатеет. Днем – бодрая такая девка, доминантная даже, зато после отбоя, стоило мне погрузиться в самую теплую, ламповую часть сна, как она просыпалась с криками. То есть реально орала, на пределе легких. Успокаивать ее было бесполезно, это я довольно быстро выяснила. Оставалось только ждать, пока сама утихнет, – а потом смотреть, как бедняга бродит по комнате в полной дезориентации, словно кусок потерянного детства ищет.
Кабинет доктора Анахеры располагался на самом верхнем этаже. Единственная в здании комната, оформленная не в стиле тюремной камеры. В окне виднелось гнездо на одиноком дереве – оно росло на заднем дворе. День почти сдох; над горизонтом плавал самый верхний краешек солнца – остальной его усталый труп уже похоронили в грязи. Нам всем полагалось раз в неделю ходить на терапию. Я записывалась на самые поздние сеансы – так хоть думать после них времени не будет.
– На прошлой неделе мы говорили про концепцию выбора. Какие-нибудь интересные мысли с тех пор были?
– А как же, – ответила я этой Анахере. – Не думаю, что свободная воля вообще существует. Говна мы не выбираем.
Оглядываясь назад, на все, что меня сюда привело – типа доктора Эссо, объявившегося внезапно с мешком надежды перед тем, как оно все улетело в тартарары, – приходилось признать, что в моей судьбе наблюдалась определенная неизбежность.
И рада бы чего-нибудь избежать, да не можешь.
– Что ж, интересное развитие.
Так и вижу, как она репетирует эту фальшивую улыбочку на своих профессиональных тренингах. Наверняка в рамках того же курса, где учат скрывать, что ты реально думаешь про своих пациентов. Тетка всегда выглядела сразу оживленной и озабоченной – стюардесса, блин, с тележкой напитков в самолете, находящемся в свободном падении.
– Разрешите, я объясню, мисс Анахера…
– Доктор, – перебила она с этим своим густым новозеландским акцентом. – Не люблю поднимать шум по этому поводу, но перед фамилией идет либо «доктор», либо «профессор».
– Ах, простите. Итак, доктор мисс Анахера… думаю, я нашла доказательство.
С нижнего этажа донесся грохот бьющейся посуды. Не иначе как новая драка, на кухне. Мы обе скорбно покачали головой, и мне дали знак продолжать.
– В библиотеке я нашла книгу по физике, где говорилось про часовую теорию вселенной. Мне пришел в голову крутой мысленный эксперимент, с помощью которого я вам покажу, как она работает.
Ей наверняка глубоко на меня насрать, но она хотя бы единственный человек в радиусе мили, которому платят за то, чтобы делать вид, будто это не так.
– Представьте себе, что вы сделали супердетализированный МРТ-скан моего мозга, – выдала инструкцию я. – И на распечатке видно, где находится каждый атом у меня в голове, насколько он тяжелый и как быстро движется.
Она подняла глаза от своих записок и поморгала – типа «я слушаю» на терапевтическом языке.
– А теперь крутая часть. В домашней работе по физике на прошлой неделе нам надо было использовать одно уравнение, чтобы вычислить, где окажутся два мяча для снукера после того, как столкнутся друг с другом. И тогда мне пришло в голову – теоретически, разумеется, – что кто-то может сделать МРТ моего мозга и с помощью того же самого уравнения из домашки предсказать, как именно атомы будут сталкиваться друг с другом и где они все будут находиться через секунду после этого. И поскольку наши мозги состоят из одних только атомов и при этом принимают все наши решения, можно на базовом уровне предсказать любое решение, которое я приму от настоящего момента и до момента смерти.
Она сделала глубокий вдох, подождала несколько секунд и наставила на меня конец шариковой ручки.
– Если я правильно поняла, ты хочешь сказать, что наше будущее определяют уравнения и силы, пребывающие вне нашего контроля. А не мы сами.
– Ну, типа того – Я поковыряла морщинку на кожзамовом подлокотнике, которая под нужным углом напоминала складки на лбу у мопса. – А вы как думаете? – (что она там, интересно, пишет у себя в блокноте, пока я треплюсь?) – Я не про ваш обычный алгоритм ответа спрашиваю – мне реально интересны ваши мысли… и что вы чувствуете по поводу моих слов.
Она скрестила ноги и положила ручку сбоку от блокнота.
– Ты мне сейчас описываешь классическую коллизию между свободной волей и судьбой. – (Я прямо слышала, как она проговаривает про себя каждое слово, прежде чем выпустить наружу.) – Я до некоторой степени согласна с обеими сторонами. На этот счет есть симпатичная цитата: «Жизнь – это игра в карты; рука, которую тебе сдали, – это судьба; а как ты ее будешь разыгрывать – свободная воля». Я полагаю, что какой бы скверной жизнь ни была, она всегда дает тебе по меньшей мере несколько вариантов выбора. Даже если приходится заглянуть глубоко внутрь себя, чтобы их найти.
– Гм-м-м-м… – пробормотала я (заглянув глубоко внутрь себя, я все равно чувствовала, что ее слова – куча откровенного вздора… и, кстати, статистика была на моей стороне). – Слушайте, не будет безумным преувеличением сказать, что 98 % детей, родившихся в говняных ситуациях, вырастут и умрут все в том же самом говне. А 98 %
