выходили на дальний уголок парка, и в целом можно было зацепиться разве что за общую атмосферу.
Но я все равно лежала на кровати и бездумно пялилась в потолок. Потом переворачивалась на бок и так же бездумно пялилась в стену. Потом — на пресловутое окно с новым видом. Потом — в покрывало, потом опять в потолок, и так дальше по кругу. Если бы я была шашлычком, я бы равномерно прожарилась с такими оборотами, но я была Леной, которая просто крутилась вокруг своей оси.
И пыталась понять, как ей быть дальше с той болью, которая живет внутри.
— Ленор, тебе стоит заняться подготовкой к завтрашним занятиям, — «включилась» Эвиль.
— Ага.
— Я бы рекомендовала особое внимание обратить на драконий язык, по этому предмету у тебя пробелы. Пусть пока домашнего задания еще не было, стоит повторить уже изученное, чтобы не попасть в неловкое положение.
Ха. Да с талантами магистра Доброе утро я еще не раз и не два попаду в неловкое положение. Ну или со своим талантом к драконьему языку. Эта помесь латыни, французского и языка инопланетян с его грамматикой казались мне чем-то нереальным. Я прекрасно понимала, что, возможно, все дело в том, что у остальных была фора по его изучению, но у Сони, например, форы не было, и она прекрасно справлялась. Может, я просто не создана для говорения по-драконьи.
«По-моему, ты на себя гонишь».
Этот голос раздался в голове так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула. Спасибо хоть лежала и ни по какой лестнице не спускалась.
— Тебя не спросили, — огрызнулась я на Ленор.
— Ну в общем-то да. Меня никто ни о чем не спрашивал.
Это что, новый уровень нашего общения? Без погружения в подсознание?
Супер.
— Чего тебе вообще надо? — поинтересовалась я.
— О теле забочусь, — огрызнулась она. — Если будешь все время лежать, разжиреешь, мышцы атрофируются, станешь страшной и никому не нужной.
— Иди на… праздник к Лозантиру, — мило отозвалась я.
— С кем ты разговариваешь, Ленор? — поинтересовалась Эвиль.
— Сама с собой. Я с ума сошла.
— Если ты чувствуешь легкое недомогание, — обеспокоенно произнесла виритта, — спустись к магистру Симрану и опиши ему свои симптомы.
О да! Только магистра Симрана мне и не хватало. И ему меня — с Ленор в голове.
— Ленор, ты меня слушаешь? — повторила виритта.
— Она не Ленор, — раздалось в голове.
Чтобы не сойти с ума на полном серьезе, я просто отключила виритту и стянула браслет.
— Да, я не Ленор. А Ленор буквально преображает белье. Хотя о чем это я. Она его не носит, — пробормотала я, снова переворачиваясь на спину.
— Ты о чем? — раздалось озабоченное и встревоженное. Видимо, мое бессвязное бормотание проняло даже ее. Нет, ну а что? Я бы тоже испугалась. Вот сойду с ума на полном серьезе, и будет она сидеть в теле девицы, кукарекающей, вращающей глазами и пускающей слюни.
Представив такое, я фыркнула.
— Как тебе такое развитие ситуации, Ленор? А?
На том конце сознания молчали: видимо, приходили в себя. Ну или связь прервалась, я не знаю. В конце концов, я понятия не имею, как так получилось, что теперь мы вообще вот так общаемся. Безо всяких дополнительных погружений друг в друга, и все такое. То есть в разум. То есть в сознание.
А без разницы.
— Лена. Ле-ен, — донеслось в голове.
Как же ты меня достала!
— Что?!
— Я просто хотела сказать, что мы друг без друга не обойдемся.
— Говори за себя. Я вот, например, очень хорошо без тебя обойдусь, — я перевернулась на бок.
— Да. Я заметила. Особенно когда ты распугала всех друзей и не хочешь ни с кем говорить.
— Ну, предположим, не всех.
Макс не особо стремился со мной общаться, увлеченный Алиной, Ярд больше был занят основами артефакторики, на которых становился просто невменяемым ученым, а не адептом. Соня с переменным успехом пыталась пообщаться со мной и отбиться от бывших подруг, но и первое, и второе — тщетно. Я продолжала злиться, и разговора у нас не получалось.
— Лена, нам надо поговорить.
— О чем? — уточнила я.
— Обо всем. Например, о том, что я была неправа.
О как.
— Была неправа, когда трахалась с Валентайном или когда представлялась мной все это время? — уточнила я, стараясь, чтобы сарказм не летел во все стороны, как брызги из-под колес автомобиля во время ливня.
Получилось плохо.
— И первое, и второе. Я должна была сразу признаться. Но я боялась. Боялась, что он меня просто-напросто выжжет, а потом… потом все стало сложно. Можешь мне поверить, в том, чтобы быть тобой, нет ничего особо привлекательного. Они все любили тебя, не зная, что я — это я. Думаешь, это лучший для меня вариант?
— Если бы они меня любили, они бы все поняли! — рявкнула я. — Ну а лучший или не лучший, мне плевать! Ты могла поговорить с Валентайном. Могла попросить помощи…
— И он бы помог! Тебе! — рявкнула она в ответ. — Веришь или нет, Лена, я тоже хочу жить! Очень хочу! Пусть даже это не жизнь, в чем ты сама убедилась! Но только от этого ничего не меняется. Здесь, внутри, все равно очень хочется жить. Ты наверняка это чувствовала! Не говори, что ты этого не чувствовала! Может быть, я и далека от идеала, особенно в твоих глазах, но я боролась за то, что у меня осталось. За то немногое, что у меня осталось! Я не хочу умирать, не хочу быть тобой, и тело делить с тобой тоже не хочу! Но если я что-то и поняла, так это то, что без сотрудничества у нас с тобой ничего не получится.
— Да, мы уже говорили о сотрудничестве, — напомнила я. — После чего ты ударила в спину.
— Я же сказала, что была неправа! Я прошу прощения, ладно? Я правда прошу прощения, я хочу все исправить. Я… я благодарна тебе за то, что ты не попросила меня уничтожить даже после всего, что я сделала. И я очень хочу, чтобы мы смогли нормально поговорить. Договориться. Потому что я так больше не могу!
Женевьев Анадоррская
В столовой, как всегда, было очень светло: матушка не
