Буквально через неделю вся блатная элита колонии обзавелась подобными пропусками! Так что можно сказать, что ваш покорный слуга был первым, кто придумал VIP–пропуска…
Это была свобода передвижения по всей колонии без ограничений!
Особо нужно заметить, что между теми, кто имел право выдавать такие пропуска: старший Кум, заместитель начальника по режиму, начальник спецчасти и замполит, шло настоящее противостояние, доходящее до абсурда.
К примеру: разозлился чем‑то старший Кум на заместителя по режиму и заблокирует его пропуска для свободного передвижения по территории колонии. А, как правило, сами локальщики находились в подчинении именно Кума. Волей не волей, а приходилось изгою идти на поклон: чтобы дело не страдало. И так до следующего столкновения.
Но была и элита среди осужденных, которая в подобных пропусках не нуждалась. К ней относился старший нарядчик колонии, дневальный штаба, шеф–повар, иногда заведующий клубом, художник колонии, заведующий библиотекой, начальник пожарной части, завхозы отрядов и, негласно, дневальный старшего Кума. Их все знали в лицо и пропускали безоговорочно.
Несмотря на имеющиеся в колонии локальные зоны, ограничивающие свободу передвижения заключенных по территории колонии, новый этап встречали с десяток зэков.
Судя по чистой одежде и начищенным сапогам, это как раз и была своеобразная элита колонии: старший нарядчик, завхозы, «кумовские» и те, кто имел особый статус в колонии.
Старший нарядчик выделялся и более дорогим костюмом и белым шарфиком, небрежно наброшенным на шею, и даже офицерскими сапогами, в которые можно было смотреться, как в зеркало. Быстро осмотрев вновь прибывших, он поморщился: то ли приходил, чтобы знакомых встретить, то ли внешний вид новеньких не понравился, он тут же удалился, сопровождаемый двумя своими помощниками — «шестерками».
ДПНКа тщательно сверил каждого из новеньких по обычным данным и по фотографиям из личного дела, потом приказал старшему прапорщику с помощниками произвести шмон этапа, после чего снова взглянул на личные дела новеньких, потом снова на старшего прапорщика, ему явно не хотелось заниматься вновь прибывшими зэками в свой предвыходной день. А кому такое захочется?
И майор обратился к старшему прапорщику:
— Вот что, Прокопьевич, отправь‑ка ты их в карантинный барак, пусть до понедельника яйца свои там погреют, а у меня еще дела есть на промзоне, — он вспомнил, что там его ждет уникальный нож мастера.
ДПНКа повернулся и быстро направился в сторону проходной на промышленную зону.
После того как майор ушел, доверив заниматься с новым этапом старшему прапорщику, новеньких окружили встречающие зэки из местной элиты: по всей видимости, с оставшимися представителями администрации они не очень‑то и считались. А те, в свою очередь, делали вид, что они ничего не замечают.
Худой мужчина лет сорока, с землистого цвета лицом и многочисленными наколками на руках, спросил, обращаясь к этапу:
— Пензенские есть?
— Ну, я из Пензы, — угрюмо отозвался молодой парень лет тридцати.
— По какой ходке пришел? — продолжил расспрашивать тот.
— По третьей, а что? — парень отвечал неохотно, ему явно не нравились расспросы незнакомца.
— По каким статьям чалился ранее? — не унимался старожил.
— Кражи и грабеж, а что?
— С кем дружбу водил?
— С Костей–Уралом, с Толиком–Косьяном, с Рыжим Сынком… — перечисляя, парень выпаливал имена с гордостью: мол, не того ты проверяешь.
— Значит, и Сеньку–Трака знаешь? — как бы между прочим, поинтересовался мужик.
— Слушай, земляк, — понизил вдруг голос парень и склонился прямо к лицу пытливого мужика. — А ты, случаем, не цветной? — в лоб спросил он.
— Чего ты буравишь? — с пол–оборота завелся тот.
— А то, что Сенька–Трак уже с год, как с Богом общается! Так что ты, мужик, очень гнилую пробивку используешь! — его глаза смотрели недобро.
— Не держи зла, земляк, — тут же миролюбиво заговорил тот. — Должен понимать, что не всем доверять можно.
— Не всем, и я согласен, но и встречать сразу в штыки любого не стоит: мало ли на кого наткнешься? Понапрасну прикрылся именем — ответ держать будешь: я так понимаю, — парень несколько смягчился.
— Как кличут‑то?
— Чижом меня нарекли!
— Господи, Чижик? — всплеснул тот руками. — Слышал о тебе много чего славного. А меня люди прозвали Васькой Карданом! — он протянул руку земляку.
— Васька Кардан? — удивился парень. — А я слышал, что тебя менты завалили года два тому назад…
— Слухи о моей смерти оказались преждевременными! — он подмигнул.
И только после этого Чижик ответил на его рукопожатие.
— На распределении просись в четвертый отряд, на нас швейка лежит, — шепнул Васька Кардан.
— А ты кто, завхозом там, что ли? — настороженно спросил Чижик.
— Нет, я просто так: погулять вышел, — тот хитро подмигнул, потом достал из кармана пачку чая. — Чифирем побалуйтесь в карантинке, а завтра я еще навещу: подгоню что‑нибудь вкусненькое…
Подобные вопросы и проверки всегда сопровождали всех вновь прибывших с этапа на любой зоне. Вопросами закидывают со всех сторон, и очень редко, кому из новеньких эти вопросы приносят радость.
Зэки, прибывшие с этим этапом, стояли отдельной кучкой и хмуро поглядывали на старожилов, не очень охотно и односложно отвечая на их вопросы.
Сема–Поинт и Семеон стояли хотя и рядом, но чуть обособленно от остальных. Как ни странно, но к ним никто не обратился с вопросом и даже не смотрел в их сторону, словно их вовсе и не было. То ли они обладали маловыразительными фигурами, а потому не внушали уважения, то ли не решались заговорить с теми, кто стоял отдельно от остальных: вдруг что‑то не так с их ориентацией?
Никто из встречавших зэков не догадывался, что Сема–Поинт специально сделал так, чтобы они с приятелем исчезли на время из поля внимания встречавших.
Тем не менее Сема–Поинт заметил быстрый и цепкий взгляд одного невзрачного мужичка лет тридцати пяти. Худющий, как глиста, с кожей, покрытой сплошь угрями и чирьями, он тоже стоял в стороне от остальных и даже не пытался принять участие в знакомстве с новенькими. Он столь явно выказывал свое безразличие, что это сразу бросалось в глаза. Свой быстрый оценивающий и цепкий взгляд он бросил на Сему–Поинта и на Семеона.
Причем это было его второе проявление к ним внимания. В первый раз он среагировал на них, когда они показались в дверях «воронка». Почему‑то на его лице появилась некоторая растерянность.
Скользнув по их лицам во второй раз, он неожиданно наткнулся на пронизывающий взгляд Семы–Поинта и тут же, словно ощутив опасность, отвел глаза в сторону.
