его противнику не составит проблем при подходе «Ежей Климова».
Так что пришлось задать кругаля в восемьсот километров, на север до Слободки, от нее на восток до Знаменки и оттуда на юг уже непосредственно к цели. И чтобы проехать эти восемьсот километров, пришлось потратить целую неделю.
И вот, пока «ежи» тряслись в вагонах, Муравьев уже тринадцатого числа соединился с силами Котовского и четырнадцатого при поддержке десяти самолетов атаковали румынские войска под Тирасполем. Там разгромили румынский полк и захватили три орудия.
Наступление развивалось стремительно, выбив румын из Тирасполя, Муравьев на следующий день атаковал Бендеры и там румыны тоже не смогли ничего показать, начав спешно отступать. Под Бендерами захватили уже сорок орудий.
Шестнадцатого числа Муравьев с Котовским атаковали Кишинев. И только здесь встретили хоть сколько-то упорное сопротивление и то даже не столько со стороны румын, сколько от отрядов коллаборационистов, кои понимали, что им всем несдобровать в случае возвращение Бессарабии в состав России (точнее под власть чудовища Климова). Захватили еще пятнадцать орудий, пленив около пяти сотен румынских солдат и около тысячи румынских приспешников, коими восполнили потери в штрафных батальонах и сформировали еще один, тем более что среди коллабарантов оказалось очень много криминальных элементов.
Далее выбили румын уже из северных регионов Бессарабии, то есть из городков Рыбница и Бельцы. Но там они особо уже не держались, начав отступать с награбленным, стоило только отрядам Котовского оказаться поблизости.
Провели мобилизацию, добровольцев после жизни под румынами и их прихлебателей оказалось в избытке, так что не только смогли восполнить понесенные незначительные потери до тысячи человек убитыми и ранеными, правда без учета штрафников, но и довести отряд Котовского до полноценной бригады в десять тысяч человек. И вот с этой армией двадцатого числа перешли границу с Румынией и атаковали Яссы.
— Что это вообще за армия такая, кою смогло разбить по факту ополчение? — удивлялся Михаил, зачитывая телеграфные сообщения-отчеты, что ему слали Муравьев с Котовским.
Но факт остается фактом, эти двое били мамалыжников в хвост и гриву.
Огребя по самое не балуйся, румыны запросили мира. Но Климов пока молчал, он решил довести дело до конца и взять под контроль территорию до реки Сирет. Территорию можно оставить себе или скорее всего из-за сильно недружественного населения разменять на что-то иное по результатам окончания войны.
25
На развилку железнодорожного пути, что «направо пойдёшь — в Николаев попадешь, налево пойдешь — жена прибьет… то есть в Херсон попадешь», армия Климова прибыла изрядно поредев, по факту лишившись бригады. Никаких боев и тяжелых потерь, просто пришлось по пути оставлять то тут, то там, где роту, где две, а где и батальон солдат, чтобы они взяли под охрану ключевые точки железной дороги и мосты через реки. А главное — блокировали подступы с левого (восточного) берега Днепра. То есть взяли мост ведущий на Кременчуг, целый полк с пятью танками «шнейдер» поставили для блокировки Екатеринослава, и мост ведущий на Александровск (Запорожье). А то ведь усиленная «красной гвардией» могла вихрем налететь все та же Маруся со своими отморозками, ударив в тыл в самый неподходящий момент.
«Хотя она скорее всего, вместе с «товарищем Артемом» сейчас с дроздовцами зарубилась, но все равно, заслон пусть будет», — подумал полковник.
— Ну что там видно, Виктор Георгиевич? — спросил Климов.
— Ничего подозрительного не заметил, — ответил Воздушный казак, только что вернувшийся с разведывательного вылета для прояснения обстановки вокруг Николаева.
За трое суток до этого, над городом разбросали листовки. Полковник слегка шутканул и на листах отпечатали всего три слова: «Иду на вы!»
А перед этим, город забрасывали листовками с воззваниями к рабочим судоверфей и прочих заводов, ведя агитацию за СДПР и рассказывая, что произошло в Одессе. Фактически листовками лишь полировалось общественное мнение, так как в Николаев из Одессы сбежало куча людей, в первую очередь криминалитет (всех при всем желании было не выловить), ну и контрабандисты конечно свое отработали — запустив нужные слухи, в красках расписывая, как прижали к ногтю всю бандитскую шоблу.
— Никаких признаков подготовки города к обороне. Скорее из города делают ноги задержавшиеся беглецы. На юг уходила колонна из семи грузовиков набитые людьми и каким-то барахлом. Как только нас заметили, во все стороны тут же порскнули…
На то, собственно, и делался расчет, что большевики и иже с ними, не станут цепляться за Николаев из-за малой численности и невеликих размеров самого города со ставшим крайне ненадежным контингентом и решат отступить в Херсон для увеличения своих сил, и усиления обороны именно этого ключевого города, что они и сделали, частью по железке, а частью на пароходах.
— Дай-то бог. Сейчас дождемся товарища Бодько и узнаем все более подробно.
Главный полевой разведчик прибыл глубоким вечером, притащив с собой трех «языков»: железнодорожника, портового работника и рабочего с верфи, внешне все какие-то неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти лет.
— Специально что ли выбирал? — удивился Михаил.
— Да какое там, товарищ полковник, — хмыкнул Василий. — Классическая ситуация соображения на троих… три другана решили отметить окончание рабочего дня, вот мы их и взяли тепленькими, когда они уже распили одну контрабандную бутылку и приступили ко второй.
Ну да, «языки» были поддатые, бухло завозилось из Одессы теми самыми контрабандистами, благо что винокуренные заводы вновь заработали в полную мощь, перерабатывая начавшее портиться зерно в полезный продукт, но языками ворочать еще могли и не думая запираться, так что рассказали все что знали о ситуации в городе. И со слов этой троицы выходило следующее: климовцев ждали, что называется с распростертыми объятиями. Так что повод у этих троих имелся законный — радовались освобождению города от захватчиков.
— Достали эти нехристи, просто слов нет как, — рассказывал портовый рабочий. — Раньше еще ничего было… только эти митинги по окончании рабочего дня постоянные на которых с трибуны еврейчики вещали что-то, а потом… после того, как вы Одессу взяли… стало совсем плохо. Анархистов под предводительством матроса Железняка со всякой разбойной швалью набежало просто тьма… Как напьются, из ружей палят, да орут: «Анархия — мать порядка!» А скажите, какой же это порядок если беспорядок от них один?! Девкам на улицу не выйти стало… у-у злыдни… чуть мою Марфу не ссильничали… это жена моя… Ворье
