class="p1">Она взялись за руки и отправились. Солнце искрило, на улицах цвели огромные кусты роз, кондитерская искушала ароматами. Голова у Богданы больше не болела, недосып не ощущался, живот прошел, настроение улучшилось.
Она в Италии. Наконец-то с любимым мужчиной. Заботливым, милым, не бедным. Что еще можно желать?
* * *
Джованни настаивал, чтобы она вообще не покупала обратный билет. Но Богдана все-таки приобрела – больничный-то закрывать надо.
Однако хитрый Джованни вступил в коалицию с шустрой Сильвой. Та бюрократические ребусы решать обожала. Отправилась к матери на работу, истребовала отпуск без сохранения содержания. О болезни Богданы там знали, сочувствовали, поэтому подписали без возражений – еще и материальную помощь на карточку сбросили. Закрыть больничный без присутствия пациентки тоже получилось – всего-то за коробку конфет.
Сильва позвонила маме, строго спросила:
– Ты наслаждаешься?
Богдана с Джованни как раз сидели в «Байроне» – единственное оказалось место в Бергамо, где подавали безглютеновую пиццу. Она взяла для здоровья, он – из интереса, но оба сошлись во мнении: даже вкуснее обычной.
– Да, я наслаждаюсь, – ответила Богдана по-итальянски.
Джованни просиял. А Сильва затараторила:
– Вот и сиди там. У нас вообще ничего хорошего. Погода жуткая, пробки кошмарные, по телевизору мрак.
– Пусть приезжает! – позвал дон Сальваторе.
Но дочка отказалась:
– Не. Что мне в вашем старческом Бергамо? У меня большой проект, фитнес, тусовка.
Когда Сильва отключилась, Джованни нахмурился:
– Мне не нравится, что она в России.
– Почему?
– Умная, перспективная девушка. Какое у нее будущее в вашей стране?
– Пока не жалуется. Зарабатывает больше меня. И клубы ночные, говорит, в Питере лучшие в мире.
– Но ты ведь понимаешь: это все до поры. Она тоже не выдержит. Пойдет на митинг. Попадет в базу КГБ.
– О, боже, Джованни! КГБ давно нет!
– Какая разница, как себя теперь называют ваши каратели.
– Сильве совсем не интересна политика.
– Вы такие беспечные! Как ты не понимаешь: когда железный Молох ее коснется, убегать будет поздно!
Богдана нахмурилась. Вот почему даже в чудесном ресторанчике, прелестным вечером нужно обязательно про ужасы России? Она, конечно, понимала предвзятость Джованни – ему в ее родной стране по голове хорошо врезали, тоже мигрени мучили, и медицинская страховка сразу вдвое дороже. Но ведь всякий знакомый, сосед, попутчик, встречный, когда узнавали, откуда она, сразу начинали говорить одно и то же:
– Какая вы молодец, что уехали!
А если с женщинами общалась, те еще и поглядывали завистливо: шутка ли, в возрасте за сороковник подцепить итальянского миллионера, да симпатичного.
Богдана умом понимала: доброхоты правы. Россия – действительно страна бедная, некомфортная для жизни, с плохим климатом, управляют ею неправильно, разворовывают – нещадно. Но когда пыталась рассказывать – как изумительно загорать коротким питерским летом у стен Петропавловской крепости или бродить в лесах под Зеленогорском, объедаясь черникой, никто даже не пытался понять.
Итальянские мужчины (независимо от уровня дохода) финансы считать умеют, но Джованни все ее попытки поучаствовать в семейном бюджете отвергал:
– Чтоб я у своего ангела деньги брал?! Сильве отправь, если девать некуда!
Впрочем, особо они не роскошествовали. Дом свой, машина малолитражка. Путешествовать Джованни пока не рвался (Богдана тоже не настаивала). В дорогущие туристические рестораны не ходили – посещали проверенные траттории для своих. Да и готовила она в основном дома – все равно больше делать нечего.
Дон Сальваторе пытался «подсадить» ее на свое хобби – горные велосипеды. Богдана честно попробовала. Не спеша катить по равнине, особенно если дорога сельская, ей нравилось чрезвычайно. Куда милее, чем бегать кроссы, – кардиотренировка отличная, а на колени нагрузки почти никакой. Но Джованни, пусть после операции и немолод, вечно тянул ее на экстрим. По обочине горной дороги. Выматывающий, тяжеленный подъем – потом сумасшедший, опасный спуск. За спиной интеллигентно тащатся, пропуская их, тяжеловозы – спасибо, конечно, но иногда минут по пятнадцать приходилось пары бензина вдыхать. Сиденья у велосипедов жесткие – потом вся попа в синяках. Маршрут, даже самый простой, – километров тридцать. Да, виды бывают сумасшедшие. И отдых, по окончании дневной нормы, особенно сладок. Но в целом – от экспедиции куда больше мучений, чем удовольствия.
Джованни, конечно, не настаивал. Но когда она отказывалась, сразу грустнел, вздыхал:
– Без тебя мне скучно.
– Ну, пойдем просто покатаемся, без подъемов-спусков!
– Так еще скучнее.
И она, конечно, уступала ему. Когда заставляют – давно, еще со времен, когда в казино работала, научилась посылать. А если просит, да любимый человек, – отказывать сложно.
И ночами у них вечно тихие, без скандалов, но разборки.
Богдана, конечно, сказала Джованни, что спать станет в отдельной комнате. Занять его роскошное ложе единолично отказалась категорически и прекрасно чувствовала себя в собственной спаленке. Окно открывала во всю ширь, ночью, когда не спалось, спокойно свет включала. Читала, смотрела старые фильмы по телику. Но часто случалось: задремлешь, уже после полуночи, а Джованни приходит. Нежно обнимет, шепнет в ухо:
– Уснуть не могу без тебя. Пойдем ко мне, а? Пожалуйста!
И что с ним поделаешь?
Объятия – сладкие. Но после секса Джованни сразу засопит, а она лежит с открытыми глазами. И ломает голову: ну, что, что с ней не так?
Рядом – лучший мужчина в жизни. Уютный дом. Прекрасная страна. Комфортная жизнь. А она с тоской вспоминает, как стоит в дикой пробке, опаздывает на медитацию. Люди уже собрались, в чате робкие вопросы: «Богдана Михайловна, а вы где?» Она психует, проезжает под камерами видеонаблюдения, покрышки скользят по не чищенной обочине, машину заносит, мантра «Ом» ни черта не помогает, зато какое счастье все же доехать! Бросить машину под знаком «Остановка запрещена». Доволочь на своем горбу чаш килограммов на пятнадцать. И увидеть преданные глаза тех, кто ждал, отдаться их хлопотам: делают для нее чай, зажигают свечи, расстилают коврик. А после медитации с восторгом рассказывают, в каких удивительных мирах, с ее помощью, побывали.
На итальянцах, конечно, тоже можно практиковаться, но это все не то. Джованни, с тех пор, как выздоровел, воспринимал ее игру не как волшебство или даже просто действо, а как милый концерт. И самое удивительное: как она ни старалась, а чаши, особенно любимая, серебряная, вообще не звучали. Будто попсу исполняла – вместо прежних глубоких и сильных композиций. Но Джованни разницы не замечал.
Пару раз Богдана устраивала бесплатные сеансы медитаций в их коммьюнити. Приходили успешные, умиротворенные старушки. Честно пытались отправиться в ментальное путешествие. Потом благодарили, уверяли, что все получилось. Но в глазах – ничего у них не светилось.
Чаши – интересное свойство – гораздо эффективнее помогают, когда человек реально в
