который этого точно не стоит.
Подбираю подол и срываюсь с места. Бегу, куда угодно, хоть в адово пекло, лишь бы подальше от этого места и этих чужих опасных людей. Я снимаю туфли, беру их в руки и продолжаю бежать. Можно было бы бросить их там, но в этот момент я становлюсь до боли суеверной: не хочу когда-либо сюда вернуться. Ни за что. Вижу урну, выбрасываю обувь и бегу дальше, босиком по этому мокрому и холодном тротуару. А потом вижу ЕГО крепкую и широкую спину. Не могу быть уверенной из-за застилающих глаза слез, но все равно испытываю удачу и кричу во всю силу своих лёгких:
– Лев!!! Лев… – добавляю шепотом, в то время как слезы тихо катились по щекам. Но я не закрываю глаз, не моргаю, просто смотрю, как мой любимый мужчина оборачивается и смотрит на меня, тепло улыбаясь, и произносит ласково, так, что у меня щемит сердце:
– Малышка…
Я бегу к нему навстречу, но он не приближается, как будто я стою на месте. Я плачу сильнее, начиная паниковать, а мой единственный начинает исчезать…
– Нет! – кричу я и…просыпаюсь.
Касаюсь своих щек, и понимаю, что я плакала наяву. Сначала я разозлилась на такой сон, за то, что сверху так зло шутят надо мной, но потом взглянула на случившееся с другой стороны: мое подсознание подарило мне встречу с тем, кого я больше никогда не увижу в жизни. Пусть она была длиной в несколько секунд, но я увидела его: такого сильного, улыбающегося мне по-особому и…любимого. Приснись, пожалуйста, еще раз, родной, обними меня и поделись своей силой и уверенностью, которых у тебя всегда хватало на двоих…
Лев
– Итак, я внимательно слушаю тебя, Лев, – сказал Грач, пристально рассматривая меня. – Чем тебе помочь?
– Мне нужна особая помощь. Я знаю, что такие дела для вас не проблема, Валерий Павлович, – намекаю я, надеясь, он понял, что имею в виду.
– Кто? – лишь коротко спрашивает.
– Мурат Алиев.
Воцарилась тишина. Я страшно волнуюсь, потому что от его ответа зависит дальнейшая судьба моей Мадины. Мне необходимо освободить ее от тирана любой ценой. Конечно, если Грач мне откажет, я буду искать другие пути решения, но сколько на это уйдет времени? А моя интуиция мне подсказывает, что его у меня не так много.
– Тебе-то он где перешел дорогу? У вас же вроде бизнес в разных сферах, – неожиданно спрашивает Валерий Павлович.
– А что, Алиев еще кому-то мешает? – глупый вопрос, если он так относится к родной дочери, то, вероятнее всего, есть те, кто недоволен его «политикой» в бизнесе.
– В последнее время возмущенных очень много: срывы сделок, грязное устранение конкурентов, рейдерство, финансовые махинации…Продолжать можно бесконечно. Поговаривают, что у Мурата не все в порядке с головой. Я уже не раз слышал про его неадекватное поведение на совещаниях и встречах. Я это к тому, может, не стоит торопиться, Лев, а стоит немного подождать, и кто-то решит твою проблему?
– У меня нет времени ждать, Валерий Павлович. Иначе я не обратился бы к вам.
– Ты, кстати, не ответил на мой вопрос. Что за проблема у тебя с Алиевым? – серьезно спрашивает Грач, снова сканируя меня своим «фирменным» взглядом.
– Это личное, – коротко отвечаю я, надеясь, что он поймет.
– Лев. Я не отказываюсь тебе помочь. Но я должен знать, из-за чего ты хочешь такое радикальное решение проблемы с Алиевым. Потому что то, о чем ты просишь, это не за хлебом в магазин сбегать. Это серьезно.
Я достаю пачку сигарет, прикуриваю и протягиваю ее Грачеву. Мы стоим и молча курим, каждый думая о своем.
– Ты все обо мне пробил? – неожиданно спрашиваю, глубоко затягиваясь, не заметив, как перешел на «ты».
– Сам знаешь. Привычка, – усмехается Грач, выбрасывая окурок.
– Тогда ты знаешь, что моя семья погибла в автокатастрофе. А подстроил ее Мурат Алиев. А знаешь, зачем ему понадобилось убивать семью врачей? Из-за сраного куска земли! Чертовой земли, на которой мой отец хотел построить с партнером свою клинику. Партнер этот, кстати, оказался той еще гнилью – после смерти отца продал участок Алиеву и свалил в Европу на ПМЖ.
Я останавливаюсь, сжимаю до боли кулаки, пытаясь успокоиться и не примешивать сюда еще и эмоции.
– Но и этого Мурату было мало, похоже. Ты сам говорил тогда, что дети – самое дорогое и единственно важное в этой жизни. Только вот с Муратом Алиевым ваши точки зрения расходятся. Он похитил мою женщину из моего же дома и сделал ей аборт. Без ее на то согласия. В моей клинике, у меня за спиной. Просто избавился от моего ребенка, как от мусора. Ну как, Грач, достаточно веское основание, чтобы убрать Алиева? – горько усмехаюсь, глядя в глаза авторитету.
Он молчит, хмурится, обдумывая сказанную мной информацию.
– А чем ты ему помешал? И причем тут еще неродившийся ребенок?
– Он мешал ему привлечь инвестиции в его разваливающийся бизнес, – зло и коротко поясняю я.
– Черт тебя дери, Ворошинский, хватит мне тут говорить загадками! Объясни все толком! – вспылил Грач, и я, вздохнув, выложил все карты на стол.
– Его дочь – Мадина – и есть та женщина, что была беременна от меня. Моя женщина. И сейчас она в руках этого чудовища. И я намерен вернуть ее и навсегда разобраться с Муратом. Поставить точку в наших «отношениях».
Грачев крепко выругался.
– С этого и надо было начинать, Лев, а не тянуть резину. Потому что у нас в таком случае катастрофически мало времени – до меня дошли слухи, что единственная дочь Мурата Алиева в эту субботу выходит замуж за Амирхана,– и в упор смотрит на меня.
Теперь уже я крепко выругался, схватившись двумя руками за голову. Черт, девочка, что же ты творишь?! Зачем ты согласилась на эту свадьбу?! Неужели ты подумала, что я смогу забыть и отказаться от тебя?! Моя глупышка…Тебе просто надо верить в меня, в мою любовь, а не пытаться спасти ценой своей жизни! Неужели ты думаешь, дурочка, что мне нужна жизнь без тебя?!
– Этого никак нельзя допустить!
– Согласен, – кивает.– Потому что этот жених недоделанный тот еще садист. Пару раз от него не вернулись девушки из эскорта. Он утверждал, что они ушли от него своими ногами, и он не в курсе, почему девчонки не вернулись на «рабочее место». Только вот через пару недель их нашли в лесополосе за городом. На девчонках живого места не было.
– Именно поэтому нельзя допустить, чтобы Мадина
