Гагарина с Серегиным переведут на какой-нибудь другой аэродром. В любом случае я сделал все, что мог. Через месяц-другой станет ясно – пустил ли я в очередной раз историю по другим рельсам. Или все пойдет по накатанной колее.
* * *
В преддверии очередной «экскурсии» во Вьетнам я решил ускорить набор в «Гром». Нас было слишком мало, чтобы закрыть одновременно зарубежные вояжи и Союз. Нужно было еще два отделения как минимум. Второе штурмовое и учебное. Набор решили проводить в субботу и воскресенье, десятого и одиннадцатого февраля. Иво через Ивашутина разослал по спортивным ротам, десантникам и спецназовцам специальные приглашения с описанием требований. Освободили под «экзаменуемых» целую казарму в дивизии.
Отсев проводили в три этапа. Сначала комиссия из Тоома, Калиновской и Байбала работала с личными делами претендентов. Их, кстати, оказалось почти двести человек – было из чего выбирать. Проверяли всё – родственников, биографию, делали запросы в архивы по линии КГБ… Разумеется, не должно быть никаких взысканий, нарушений, приветствовались награды и поощрения. Кандидатов с боевым опытом откладывали в отдельную стопку. Предельный возраст определили в тридцать лет. Но с возможностью делать исключения для особо ценных специалистов.
После «бумажного» этапа начиналось тестирование физподготовки. Медосмотр и сразу кросс в полной выкладке с бэка. Разумеется, нормативы. В последние входили отжимания, подтягивания, приседания. За техникой выполнения следили Незлобин с Пушкиным. Если кандидат халявил, упражнения не засчитывались.
Наконец, стрельба и рукопашный бой. Тут у нас все уже было налажено – стрельбище, два спарринга подряд по три минуты c разными соперниками. Можно было боксировать, бороться – приветствовались разнообразные навыки. Победа была не обязательна – оценивалась воля к победе, хваткость, желание бороться до конца в безнадежной ситуации. Например, во время удушающих в партере.
Семь человек из тестируемых не выдержали нагрузок – увезли на «скорой». Кто-то получил сильные нокауты, кто-то просто терял сознание. Все два дня на базе дежурила бригада врачей из местной балашихинской больницы.
Конкурс оказался почти десять человек на место, к вечеру одиннадцатого нам удалось отобрать двадцать два кандидата. Так сказать, с запасом. И тут начался третий этап, который и для меня оказался сюрпризом. Иво пригласил с Лубянки психолога и полиграфиста.
Это оказались два пожилых, седоватых мужчины, которые друг с другом говорили… по-немецки!
– Товарищи из Штази, – представил мне визитеров Тоом. – Фридрих Бауман – психолог и специалист по детектору лжи, Людвиг Шнайдер.
Мы пожали руки, поприветствовали друг друга. Немцы довольно чисто говорили по-русски, но были слишком чопорными, «застегнутыми». Пока штазовцы распаковывали большие чемоданы с оборудованием, я оттащил Иво в сторону.
– Что за х**ня?! Отечественных не оказалось?
– В том то и дело, что не оказалось, – мой зам развел руками. – Комитет сильно отстал с полиграфом, а в Штази товарищи ушли далеко вперед. – Иво понизил голос: – У них были провалы опытных агентов в ФРГ из-за детектора, вот и озаботились.
– А тут как оказались?
– Приехали по обмену опытом, я у Цинева в приемной познакомился.
– Мы с Циневым воюем! Забыл? Что ты там вообще делал?
– Георгий Карпович увидел меня в столовой, вызвал узнать, как дела у «Грома». Я тебе звонил, но ты был в разъездах.
Вот же засада… Внимания этого лопоухого карлика нам не хватало.
– И что ты ему наплел?
– Почему наплел? – обиделся Тоом. – Очень конструктивно поговорили. Кстати, Георгий Карпович и предложил нам немцев использовать. Сам-то он не очень верит в детектор лжи, даже вспомнил про кибернетику – продажную девку капитализма. Сказал, чтобы по итогам сделали докладную. Скольких кандидатов отбраковали, на чем…
– Ладно, давай посмотрим, как они работают.
Работали немцы споро и профессионально. Сначала кандидатов опрашивал психолог. Он составлял профиль/анкету будущего «громовца», шел прямо по опроснику. Потом анкету обрабатывал, что-то подсчитывая, отдавал полиграфологу. Людвиг тоже не мешкал. Попросился за пишущую машинку, быстро набил свой опросник. Показал его мне. Типовые вопросы по биографии (привлекался – не привлекался, есть ли родственники за границей – нет и прочее) чередовались с личными (злоупотребляешь ли алкоголем, есть ли скрытые заболевания и так далее).
– Сегодня могу поработать с двумя кандидатами, – огорошил меня Шнайдер. – И по три каждый следующий день.
– Как по три?! – обалдел я. – Так медленно?
– Больше нельзя по инструкции, – развел руками немец. – Будет даз брак.
– Так это вам тут неделю сидеть надо, – расстроился я. – По три-то в день…
– Ничего страшного, – улыбнулся немец, – продлим командировку. Тем более мы с… как это по-русски? Спецназовциями не работали еще.
– Спецназовцами, – поправил я Людвига. – Ну раз так, то приступайте.
Шнайдер подключил к пульту приборы, заправил рулон бумаги с полосами. Запустили первого кандидата. Кстати, призера СССР по боксу в полусреднем 1966 года. Усадили на стул, повесили на него датчики – дыхания, давления и кожно-гальванической реакции. Все это на ухо мне пояснял Фридрих.
– Принцип действия основан на том, что неподготовленный человек не может одновременно контролировать все три реакции. Есть еще один датчик – тремора, но Людвиг его не использует.
Боксер все оглядывался на нас, был бледен и уныл. Да, это тебе не десятку с автоматом пробежать. Тут в два раза больше потов сойдет.
После того как датчики были настроены, Людвиг провел инструктаж кандидата, постарался его успокоить. Показал вопросы, подробно рассказал о каждом.
– Важно, чтобы тестируевыемый… – опять пояснил Фридрих, – вспомнил все по вопросам. Если не вспомнит, – пожал плечами, – аппарат ничего не покажет.
Потом пошла калибровка. Это когда тебя просят соврать в ответ на контрольные вопросы. Места ответов полиграфолог помечал карандашом прямо на рулоне. Выставлял баллы. Видимо, по степени отклонения самописца того или иного датчика.
Ну и дальше прогон за прогоном. Людвиг менял последовательность вопросов, вставлял все новые и новые рулоны.
Боксер потел, тормозил, под конец взгляд совсем остекленел.
– Надо еще, конечно, расшифровывовать, – немец устало откинулся на стуле, дождался, пока кандидат выйдет. – Но этот парень чист, реакции – прямо в музеум.
– Накроешь товарищам из Штази поляну… – я поманил к себе Иво. – Вези в «Националь», я позвоню парням «семерки», чтобы лучший столик заказали.
* * *
В СССР объявили неделю солидарности с народом Вьетнама. Участвуют все – школьники, студенты, военнослужащие… В дивизии проводятся собрания по ротам, замполит вещает про звериную сущность американской военщины. Собирают по три рубля в фонд помощи. Это со срочников. С офицерского состава по пятерке и выше. «Громовцы» тоже участвуют в мероприятиях, меня даже просят выйти на трибуну и поведать собравшимся о вьетнамской войне. Конечно, те эпизоды, которые не секретны.
Проблема в том, что они все секретные. И «Шилка»,
