не могу их в этом винить.
О ее судьбе после закрытия мне ничего не известно. Да и какая разница.
— Ты не устала, любовь моя? — слышится голос Егора у меня за спиной, и я поворачиваюсь к нему всем телом.
— Устала, мой хороший. И хоть там только один мальчик, но в футбол любят играть оба ребенка, — я кладу его ладонь на свой большой круглый живот, и он тут же вздрагивает, потому что чувствует довольно ощутимый удар.
— Ого, да это даже не футбол. Это какие-то бои без правил! — удивляется Егор. — Как ты это выдерживаешь?
Ну, как-как, молча и с улыбкой. Пинки, ежеминутная изжога, которая делает меня огнедышащим драконом, перепады настроение и очень прерывистый сон по ночам. Ежечасные побеги до туалета и обратно, странные желания, возможность заплакать за три секунды, без особой причины. Но это же такая мизерная плата за счастье стать, наконец, матерью.
— Я всю жизнь мечтала о детях, — улыбаюсь я. — Если для этого мне надо быть тренером и учебным пособием пары боксеров, так тому и быть.
Я все больше расплываюсь в улыбке, когда думаю о будущем. Пинки скоро закончатся, а вспоминать о них я буду всю жизнь и только в хорошем ключе. Когда еще у меня будет такое единение с моими детьми?
Только вот очень хочется домой. Мы переехали из квартиры в дом, куда Егор позвал меня на первое свидание, полгода назад. Там потрясающий вид на море, надежный забор и будет достаточно места для нас пятерых. А еще там мебель, которую я выбирала сама, и кухня моей мечты.
— Поехали домой, моя храбрая девочка, — обнимает меня муж, поглаживая по пояснице. — Я купил тебе арбуз.
— И селедку? — с надеждой смотрю я на него.
— И селедку, — кивает он.
Лучший мужчина на свете. Сама себе завидую.
Бонус 1.
— Орлова, вы тут живая? Будете детей на сон отдавать? — деловым тоном уточняет медсестра, заходя в послеродовую палату.
Я окидываю взглядом детей, которые пока не особо-то и плачут, просто лежат, немного скривившись, в больничных колыбельках. Ну конечно, не скривишься тут, забрали из уютного и теплого места и выпихнули в большой, незнакомый и яркий мир.
У них крохотные пальчики, рыжие волосы и браслетики на ручках и ножках. У Евы — розовые, у Никиты — голубые. Пока их имена еще не вписаны в свидетельство о рождении, да и надевают их сразу после рождения, так что там красуется моё имя. Эмма Орлова.
В этот раз я решилась взять фамилию мужа. Орлова — хорошо звучит, мне нравится, да и Эмма Макушева была другим человеком. А Эмма Орлова — крутая мать, счастливая жена и талантливый кондитер.
— Я живее всех живых, — улыбаюсь я. Ну, на самом деле, ужасно измучена сутками родов, но жива — это точно, ведь отоспаться в реанимации двенадцать часов — это просто бесценно.
— А на сон не нужно забирать, я так не хочу с ними расставаться, — провожу пальцем по розовой пяточке дочери и улыбаюсь. Нет, пусть будут рядом, мои сладкие малыши. Я пока немного побаиваюсь брать их на руки, такие они хрупкие. Но это всё дело опыта и практики.
— Долго не получалось? — неожиданно мягко улыбается медсестра, прислоняясь к дверному косяку.
Ну, если по делу — очень долго. Бывший муж-тиран, не желающий детей, бистро, ресторан, выматывающий развод и постоянно «не время». Но, как только мы с Егором поженились, время настало, не смотря ни на что.
— Я их девять лет ждала.
Ласково окидываю взглядом две прозрачные высокие кроватки. Очень странный дизайн, космический какой-то, но зато детей в них очень хороши видно.
— Они тут у вас единственные такие, с прическами. Да рыжие какие! Прямо два солнышка. Очень на вас похожи.
Улыбаюсь. Это еще вопрос, на кого похожи будут, такие крепыши. Как я их на свет произвела, такая тощая и невысокая — просто загадка.
— У нас и папа рыжий. Как-то так получилось.
— Это правильно, рыжим надо держаться вместе, — улыбается медсестра, и я вижу, как из-под ее косынки выпадает рыжий локон.
У нас теперь целая рыжая семья. И блондинка-Лизок, но должно же быть исключение из правил. Хотя, её волосы отливают золотом и на коже появляются первые веснушки, так что как знать.
А мы, рыжие или нет, уж точно будем держаться вместе.
Мы ведь самая счастливая в мире семья.
Бонус 2.
— Ань, у меня уже несколько лет не болит голова, — рассказываю я своей подруге, когда мы, наконец, встречаемся.
Я приехала в столицу проверить дела с квартирой, заодно и давних друзей навестить решила. Одна ночевка в одиночестве — огромное для меня событие, потому что детьми я еще ни разу не расставалась. Так что Егор каждые полчаса присылает фото-доказательство, что с ними всё в порядке. Ну и много сообщений, как ему без меня тоскливо, на которые я отвечаю сердечками.
Аня работала у нас в ресторане в те времена, когда я еще была шеф-поваром. Она была и посудомойкой, и помощницей на кухне, и на ресепшене потом работала. Такой себе мультифункциональный специалист. Мы успели хорошо сдружиться, прежде чем она уволилась и переехала, так что контакты я не потеряла.
— Ну, это же отлично, Эмма. Я помню, какие у тебя были мигрени. Думаешь, это связано с климатом?
А мигрени-то правда были знатные. Я помню, как лежала под одеялом, укрывшись с головой, и вздрагивала от каждого звука, даже самого тихого. Казалось, даже стук собственного сердца отдается болью. Но, стоило мне уехать от Марка, как головные боли прекратились. Волшебство!
— Думаю, это связано с неудачным браком, — хихикаю я. — Зато с Егором у меня голова никогда не болит, и в прямом, и в переносном смысле.
— Ну, видишь, первый блин комом, а второй — хоть на выставку. А у меня вот сразу идеальный брак, — говорит Аня хитро. — Я своего мужа никогда
