понятия не имею, что делать.
Я пыталась флиртовать, но с треском провалилась, вероятно, потому что боюсь, что мои слова прозвучат странно и грубо, как у пещерного человека — ты мне нравишься. Я хочу секса с тобой.
Я внутренне успокаиваю себя. Почему это так сложно?
Потому что это Нико.
Да, именно по этой причине это так сложно. Нико никогда бы не заставил меня что-либо делать с ним, зная, через что я прошла. Но этот тихий голос в глубине моего сознания продолжает задаваться вопросом, может он не хочет меня. Во мне легко закрадывается неуверенность в себе, и, кажется, я не могу от нее избавиться.
Нико никогда бы не захотел тебя. Нико — идеальная пара, а ты — ничто.
Тряся головой, я пытаюсь выкинуть эти дурные мысли из головы.
В фильме есть сцена секса, и Нико нервно оглядывается на меня, как будто боится, что я это увижу или, может быть, он просто боится, что между нами возникнет неловкость. Боже, если бы у меня была хоть одна сверхспособность, это была бы способность читать мысли. Я хочу знать, о чем он думает, что он думает обо мне.
Собрав все мужество, на которое я способна, я встаю на колени и ползу к нему в изножье кровати.
— Неудобно? — Невинно спрашивает он, глядя на меня.
Я качаю головой.
Он лежит на животе, положив подбородок на скрещенные руки, его бицепсы выпирают, и он проверяет прочность нитей на рубашке с короткими рукавами.
Лежа рядом с ним, я изучаю его профиль. Его лицо само совершенство — жесткие, сильные линии, словно высеченные из камня, но с мягкими чертами, уравновешивающими все это, такими как его длинные темные ресницы и поразительные серые глаза, которые напоминают мне небо в пасмурный день.
Когда Нико замечает, что я пялюсь, он спрашивает: — Тебе не нравится фильм?
— Я не хочу смотреть этот фильм, — говорю я ему, намекая на то, что хочу большего. Гораздо большего.
Он поворачивается на бок, так что мы оказываемся лицом друг к другу.
— Ну, тогда что ты хочешь делать?
— Это, — шепчу я, прежде чем придвинуться ближе и поцеловать его.
Его губы такие мягкие и теплые. Они со стоном открываются, и я пользуюсь возможностью попробовать его на вкус. Мой язык переплетается с его, и сильное чувство пронзает меня прямо до глубины души. Мягко толкая его на спину, я сажусь верхом на его бедра и ахаю, когда чувствую, как его твердый член упирается в то место, где я нуждаюсь в нем больше всего. По крайней мере, я знаю, что действительно возбуждаю его. Это беспокоило меня больше всего.
Но когда я набрасываюсь на него, Нико внезапно отстраняется.
— Вау, — выдыхает он. — Лина, я не думаю, что мы… я не знаю, если…
Я смотрю на него, и слезы наполняют мои глаза. Эта маленькая сучка в глубине моего сознания была права. Он не хочет меня. Он никогда не захочет меня.
Вскакивая с кровати, выбегаю из его спальни прямо в свою комнату. Я закрываю за собой дверь, быстро запирая ее, прежде чем опуститься на пол.
Несколько секунд спустя я слышу, как Нико стучит кулаком по дереву.
— Лина, впусти меня, — зовет он с другой стороны.
— Нет! — Я кричу в ответ.
Он пытается нажать на дверную ручку, но безуспешно.
— Черт возьми, Лина! Нам нужно поговорить.
— Я не хочу разговаривать. Просто оставь меня в покое!
Меня не волнует, драматизирую ли я. Мне только что отказал единственный мужчина, которому когда-либо было на меня наплевать, так что я могу дуться, плакать и делать все, что, черт возьми, еще захочу.
Дверь вибрирует у меня за спиной, когда кулаки Нико натыкаются на дерево.
— Я выломаю эту гребаную дверь!
Нико кричит, и я слышу гнев, смешанный с беспокойством в его голосе.
Снаружи он звучит как сумасшедший. И почему он так себя ведет, что заводит меня еще больше? О боже, что со мной не так?
Вставая, я щелкаю замком и открываю дверь. Нико протискивается внутрь и смотрит на меня теми серыми глазами, которые снились мне почти каждую ночь на протяжении последнего десятилетия.
— Что бы я ни сделал не так, я сожалею, — начинает он, извиняясь и удивляя меня, когда закрывает за собой дверь.
Я думала, он придет сюда и обвинит меня в попытке заставить его делать то, чего он явно не хочет делать.
— Это я должна извиняться. Я больше не буду этого делать, — быстро говорю я.
— Что ты не будешь делать?
— Я не буду пытаться поцеловать тебя или прикоснуться к тебе снова, я обещаю.
— Лина, почему бы тебе не попробовать сделать это снова?
— Потому что ты, очевидно, не хочешь меня. Ты, очевидно, думаешь… — мои слова замирают. Я даже не могу высказать свои злые мысли вслух. Это сделает их слишком реальными.
— Что я думаю? — спрашивает он, прищурившись.
Он подходит ближе, крепко сжимая мои руки.
— Скажи мне, что я думаю, Лина, — требует он, его голос понижается на несколько октав.
— Я тебе не нужна. Ты думаешь, я сломлена.
Я закрываю глаза, эффективно отгораживаясь от него, потому что не хочу видеть по его лицу, что права. Но потом я слышу его смех. Я медленно открываю глаза, и, конечно же, Нико смеется надо мной.
— Ты мудак! — Кричу я, прежде чем высвобождаюсь из его хватки и отступаю назад, нуждаясь в дистанции между нами, прежде чем сделаю что-то, о чем потом пожалею.
— Лина, ты думаешь, я не хочу тебя? — спрашивает он, приподняв бровь, смех полностью прекращается, и выражение его лица становится смертельно серьезным.
— Да, — признаюсь я шепотом.
— За последние десять лет не было дня, когда я не думал о тебе, Лина. И с тех пор, как ты вернулась, не проходило ни минуты, ни даже гребаной секунды, чтобы я не думал о тебе. — Он прижимает меня к стене напряженным взглядом, его глаза темнеют. — Ты думаешь, я не хочу тебя? — Он усмехается, как будто сама идея немыслима. — Я хочу тебя каждой клеточкой своего существа. Я хочу тебя больше, чем, черт возьми, дышать большинство дней. Я хочу быть с тобой больше, чем когда-либо хотел чего-либо еще во всем этом мире! — раздраженно кричит он.
Его слова лишают меня дара речи.
— Ты думаешь, раз я тебя не трахаю, значит, я тебя не хочу? — спрашивает он с тяжелым вздохом. — Ты ошибаешься, Лина. Чертовски ошибаешься.
Его обжигающий взгляд заставляет мое сердце пропустить удар в груди, когда он спрашивает:
