лагерь.
Предыдущая подготовка и его безудержное желание выполнить поставленную задачу сделали свое дело, и он сработал, как учили, но и сегодня его преследуют призраки, которые не смогло стереть время:
– А ты смог бы там и тогда нажать на спусковой крючок? Нажал бы? Как можно убивать человека лишь за то, что он воюет за противника? Как можно оставаться спокойным, творя все то, о чем я только что рассказывал? А ты бы смог? Задумайся об этом. А теперь представь, что всю оставшуюся жизнь ты снова и снова мысленно все это видишь. В то время я понимал, что деградировал от человека до уровня какого-то животного… Бездушного существа. Я ни разу не промахнулся. Четырнадцать трупов… Я вел подсчет, раз за разом нажимая на спуск. Все остальное может уйти из памяти, но не это, и я ни на день не смогу о том забыть.
Некоторые снайперы просто лишались возможности выполнять свои обязанности, их отправляли обратно, и они снова становились обычными пехотинцами. Были и такие, чья психика не выдерживала. Джо Вард вспоминает, что во Вьетнаме у него был знакомый снайпер, который дошел до того, что просто сидел, уставившись прямо перед собой остекленевшими глазами, не обращая внимание на то, что происходит вокруг, не в силах больше заниматься своим делом. И все же подавляющему большинству снайперов удавалось внутренне примириться со своей работой, и «снайперская завеса», весьма эффективная, пусть и невидимая и анонимная, была, несомненно, действенной, потому что в наши дни еще живы сотни, если не тысячи ветеранов, которые могли бы сейчас занимать несколько футов земли в могиле в далекой стране, когда бы не мастерство снайперов их батальона. Один из ветеранов Второй мировой войны сказал однажды: «Смерть каждого из убитых мною снайперов спасла жизнь нескольким моим друзьям, другое дело, что мало кто из тех сволочей успел это осознать».
Во время военных конфликтов конца XX века от снайперов стали ожидать все большего и большего, потому что в результате технического прогресса они получили возможность и видеть больше, и стрелять дальше и точнее, чем когда-либо прежде. Однако в наши дни не все войны ведутся в соответствии с установленными правилами боевых действий, на многих войнах трудно разобраться в многообразии участвующих в них группировок, им присущи постоянные изменения боевых порядков и большие дистанции стрельбы. С оперативной точки зрения эти конфликты очень сложны, и отличить своих от противника порой почти невозможно. Во время гражданской войны в Анголе (1975–1989) один американец, работавший снайпером в нерегулярной армии, с изумлением наблюдал однажды за братанием ангольских солдат, когда за одним столом сидели представители всех сторон – европейские «советники», военные советники из СССР, Кубы и Франции.
– Я не мог понять, что за ерунда там творится и на кого, в конце концов, я работаю. Мне стало не по себе, когда я подумал, до чего это может меня довести.
Американские снайперы в Сомали не могли порой понять, кто именно в них стреляет и стоит ли им самим открывать огонь, потому что боялись убить солдат из дружественной группировки. Несмотря на то что время от времени открытые войны ведутся по-прежнему, например, на Фолклендских островах или в Персидском заливе, все чаще и чаще вспыхивают войны, получившие наименование «ограниченных», и такие «горячие точки», как Вьетнам, Сомали, Босния или Чечня, предоставляют плодотворную почву для применения снайперов. На этих так называемых «грязных войнах» снайперы широко используются при проведении тайных операций, когда их высаживают с вертолета в удаленных точках, снабдив продуктами, боеприпасами и средствами связи и приказав нанести как можно больше ущерба противнику. Такие задания нередко окружены завесой тайны, и снайперы понимают, что, если что-нибудь пойдет не по плану, им мало чем помогут, если вообще придут на помощь. При соответствующем оснащении и наличии заранее определенных пунктов снабжения они должны действовать несколько суток или недель, передавая информацию в штаб и при любой возможности сея панику в стане врага. Секретный характер такой работы, которая почти или вообще не признается официально, приводит к тому, что снайперы просто делают вывод, что являются расходным материалом вне зависимости от уровня их подготовки. Однажды Джеймс Гиббор получил приказ принять участие в тайной операции, и вполне можно понять охватившее его беспокойство, когда во время инструктажа он услышал следующие слова:
– Задание важное. Надо показать Ви-си, что он не может чувствовать себя в безопасности даже там, где мы находиться не должны. Американским войскам запрещено заходить на территорию Лаоса или Камбоджи. Мы хотим ударить по вьетконговцам там, где они совершенно не ожидают нашего присутствия. Вас не должны заметить. И главное – не попадайте в плен! Спасать вас никто не будет. Ваша задача – тихо настрелять как можно больше Ви-си, а в поддержку вам выделяется отряд спецназа.
Несмотря на подобные приказы, мало кто из снайперов отказывался от таких заданий, невзирая на риск, каким бы огромным он ни был. В Сомали двое снайперов сухопутных войск США – мастер-сержант Гари Гордон и сержант Рэндалл Шугхарт – отправились помогать экипажу подбитого американского вертолета, отлично понимая, что у них не хватит патронов, чтобы достаточно долго отбиваться от повстанцев. Когда те добрались до них, снайперы, вынужденные отстреливаться уже из пистолетов, погибли. Тем не менее в результате их действий экипаж был спасен, и оба они были посмертно награждены высшей наградой США – медалью Почета.
Антиснайперы и снайперы-террористы
В последние два десятилетия во всем мире большое развитие получило еще одно направление современного снайпинга – полицейское, или контртеррористическое. Задачи снайперов в правоохранительных органах и в вооруженных силах имеют мало общего, кроме высокоточной стрельбы из винтовки. Если армейские снайперы в большинстве случаев ведут огонь на дистанции от 300 метров и дальше, то дальность выстрела полицейских снайперов по статистике составляет в среднем около 70 метров. Основные дистанции их огня – 200 и менее метров.
Армейский снайпер меняет позицию после одного-двух выстрелов, тогда как полицейский снайпер вряд ли будет иметь такую роскошную возможность. Так как вооруженного преступника необходимо нейтрализовать мгновенно, «сверхметким стрелкам» правоохранительных органов чаще всего приходится посылать пулю только в голову цели, тогда как «армейцу» вполне достаточно поразить противника в корпус: военнослужащий противника все равно выведен из строя, а попасть с большого расстояния в корпус гораздо легче. Зато снайпер вооруженных сил для выполнения боевой задачи вынужден преодолевать большие расстояния под огнем противника, рискуя сам попасть на мушку вражеского снайпера, в то время как полицейский снайпер чаще всего работает в городе, в условиях почти полной личной
