- Вроде, никого, - сказала Светка, оглядевшись по сторонам. – Спят, наверно.
- Да тише ты! – я сердито дернула ее за рукав. – Знаешь, давай побыстрее в лес зайдем. И пойдем по краю. Так дольше будет, но мы будем любого видеть, а они нас за деревьями – фиг.
Светка скривилась.
- Знаешь, я такие уже мозоли натоптала!
- А ты хотела, чтобы кто-нибудь тебе клад на блюдечке принес? Принесут, жди. Только не тебе. Если хочешь, пойдем на кладбище напрямик. Только зачем для этого было вставать в такую рань?
- Ну ладно, не ворчи, - примирительным тоном попросила Светка. – Пойдем через лес, если хочешь.
Больше всего мне хотелось оказаться отсюда за тридевять земель. И ничего не знать ни о какой Свете Зиминой из Москвы. И дернуло же меня открыть ей дверь! Сделала бы вид, что никого дома нет. Впрочем… Я снова вспомнила о Павле – по спине пробежала крупная дрожь. Нет, все-таки хорошо, что я открыла ей дверь.
В лесу было еще совсем темно, даже на самой опушке, поэтому шли мы медленно, то и дело спотыкаясь. То и дело под ноги попадались сухие ветки, и от их хруста я вздрагивала, как испуганный заяц: мерещились преследователи.
Наконец лес узкой полосой вышел к реке. Моста в этом месте не было, пришлось идти берегом. Именно здесь вчера вокруг меня плясали мальчишки.
- Какая пуговичка! – Светка наклонилась и что-то подобрала с земли. И как только разглядела? – Смотри!
- Детсад! – фыркнула я. – Какая пуговичка, какое стеклышко, какой камешек. Повесь ее себе на шею вместо кулона.
Светка надулась и хотела уже зашвырнуть пуговицу в реку, но вдруг улыбнулась:
- Нет, ты все-таки посмотри. Ничего не напоминает?
Я посмотрела на маленькую серебряную пуговку, похожу на грибок с круглой шляпкой. Да, она определенно мне что-то напоминала. Где-то я такие уже видела. Неужели это первые звоночки маразма? Где-то я видела этого человека, почему-то мне знаком этот запах, на ком-то видела похожие пуговицы. Зато сон, приснившийся, когда мне было четыре года, помню в мельчайших подробностях. Так моя бабушка может забыть, что час назад смотрела по телевизору, но прочитает наизусть стишок, который еще до войны рассказывала на каком-то школьном празднике.
- Ну? Как? – еще ехиднее улыбнулась Светка, подбрасывая и снова ловя пуговицу.
- Не помню. У кого-то видела что-то похожее. Я так рехнусь скоро. Одно точно могу сказать, это не Федькина. Если, конечно, он здесь не лазал в своих буржуйских шмотках. Нет, я думаю, тот второй, который вчера за мной шел – я его уже видела раньше. Поэтому и пуговицы запомнила. Знаешь, как бывает? Человека не можешь вспомнить, а какая-то деталь врежется в память, и…
- Ну, мать, ты даешь! – расхохоталась Светка. – Нет, ты определенно с левой резьбой.
- Почему с левой? – не поняла я.
- Да потому что резьбу обычно справа нарезают. Это твоя пуговица!
- Моя?
- Ну! Ты вчера в какой кофте была?
- В зеленой. Ну да, на ней как раз… И правда, моя. А я-то уж подумала…
- Расслабься. Слегка. А я пока перекурю. Убью в себе лошадь.
- Ты бы лучше ржала потише, лошадь! В селе слышно.
Я сунула пуговицу в карман и отошла от закурившей Светки к воде.
Над рекой стелился легкий туман, похожий на дымок, вырвавшийся из правильно открытой бутылки шампанского. Берег здесь был низкий, песчаный, поросший коротенькой, похожей на шерстку травой. У противоположного берега река, наверно, вырыла омут: там вода была темная и гладкая, как стекло. С нашей стороны веселые струйки обегали торчащую со дна ветку дерева, похожую на костлявую руку.
Я посмотрела на нее, и стало как-то тоскливо. Уж не знаю, почему, вспомнилось, как Светка рассказывала о графской дочери Марье. Ее муж утонул не так далеко отсюда, в реке Цне. Какой бы он ни был пьяница и игрок, какая бы ни была она – злая и вредная, наверно, они действительно любили друг друга. Ведь Марья пошла против воли отца, убежала из дома, чтобы тайком обвенчаться. А поручик женился на ней, зная, что никакого приданого не получит. И прожили-то они вместе всего ничего. Я представила, как она – на сносях! – узнает о смерти мужа. Как быстро оборвалось это недолгое счастье, которого она, наверно, уже отчаялась дождаться. А впереди? Тоска, бедность, боль за ребенка, еще до рождения ставшего сиротой. Поиски хоть какой-нибудь работы, чтобы прокормить себя и малыша. Или... позорное возвращение домой, к отцу. Быть может, она молила Бога послать ей смерть, и Бог ее услышал?
- Ну, пошли, что ли? – Светка бросила окурок в воду и подошла ко мне. – А то уже совсем светло стало. Куда ты дела лопату?
- Там выше по течению есть мост. Как раз по нему нам надо будет перейти реку. А за рекой – снова в лес. Там я лопату и спрятала.
- Это хорошо, - хихикнула Светка. – Представляешь, спрятала бы ты лопату на кладбище. Пришли бы мы туда, и вдруг нас кто-то с этой лопатой увидел. А? Как тебе?
- Здорово! Через полчаса все село знало бы, что мы выкапываем из могил трупы. Одни говорили бы, что мы над ними колдуем, другие – нет, что едим.
Дальнейшая процедура была нам уже хорошо знакома. Замер предположительного расстояния от бывшего алтаря до бывшего входа, определение направления движения и отсчет шагов с обязательными отметками каждой сотни. От кладбища до моста оказалось примерно восемьсот метров. Конец двенадцатой сотни пришелся именно на него.
- Привал! – Светка царапнула ребром монеты по перилам и остановилась, глядя вниз, в темную спокойную воду.
- Давай хоть до леса дойдем. Болтаемся тут на виду.
- Интересно, здесь глубоко? – словно не слыша меня, Светка, по-прежнему не отрывая взгляда, смотрела в воду. Голос ее звучал глухо и странно, словно незнакомый.
- Свет! Что с тобой? – испугалась я. Это уже напоминало какой-то триллер.
- Совсем незаметно течения. И вода такая темная...
- Света, пойдем, - я дернула ее за руку, но Светка уцепилась за перила. – Пойдем, хватить придуриваться.
Уже не раз мне приходило в голову, что родственница моя, возможно, немного того... Но только сейчас я встревожилась не на шутку. Похоже, Светка и не думала валять дурака. Вид у нее был такой, словно она разглядела в толще воды что-то невероятно интересное и притягательное. И не просто притягательное, а настолько, что невозможно оторваться. Она наклонялась все ниже и ниже, еще немного – и полетела бы, потеряв равновесие, вниз.
Вот только этого мне и не хватало!
Сильным рывком я оттащила Светку от перил и с размаху отвесила звучную оплеуху. Жалобно заскулив, Светка схватилась за щеку и мешком шлепнулась на бетонное покрытие моста. Глаза ее, пару секунд назад похожие на давно не мытые окна, прояснились.
- Что? Там что-то... – невнятно пробормотала она.
