— Про яйца-то это ты хорошо, что напомнила, — засмеялись в ответ, — Говорят, вы, Избранницы, умеете такое, что шлюхи Межедара завидуют…
— А я предлагаю опробовать, — с охотой добавил другой, — Может, так она посговорчивее будет?
— Давай, грешное отродье. Я твою душу отправлю прямо в Пробоину! — девушка сверлила всех троих ненавистным взглядом.
Наконец, тот, что был с магострелом, перестал пялиться в мою сторону. Разговор с девушкой был веселее созерцания травы, и он, опустив винтовку, шагнул к Эвелине и врезал ей пощёчину.
— Слушай сюда, шваль. У нас полно времени, чтоб заставить тебя говорить. И я могу тебе предложить только одно — мои друзья будут ласковы, и потом ты умрёшь быстро. Но это только, если ты будешь говорить.
Другой сразу рявкнул:
— Где тебе должны передать «знамение»?
Девушка опустила голову, упрямо поджав губы. Головорезы заржали, запрокинув головы.
— Ох, как же она хочет, чтоб ты не был ласковым, Борзый!
— Точно!
Ну, молодцы, смейтесь, смейтесь. Едва стрелок потерял интерес к траве и активно присоединился к беседе, как я в два прыжка оказался у повозки, прислонившись к колесу. Оно скрипнуло, но разбойники были слишком заняты весельем.
Я уже рассмотрел, что оружие у них только одно на троих. Да и от них совсем не веяло псионикой.
Ну, поехали…
Выпрямившись, я шагаю из-за повозки. И первым делом дёргаю рукой, посылая нож в полёт. Метил я заметно выше, чтоб не попасть в Эвелину — не доверяю я ещё этому телу.
Тут же в моей руке оказывается пистолет. Грохочет выстрел, и лысый с простреленной головой отлетает на своего напарника.
Брошенный нож лишь режет одного по уху, и тот, оттолкнув Эвелину, с криками хватается за голову. Я в это время уже заряжаю второй патрон, подхожу, и в упор добиваю.
Остаётся только тот, которого сбил с ног лысоватый. Он отполз, но почему-то лыбится, и что-то сдёргивает с уха. Серьга из тхэлуса?
Я заряжаю третий патрон, а он злорадно шепчет:
— Сейчас ты сам себя и пристрелишь.
С удивлением я понимаю, что ощущаю от него псионику. Оракул! Только очень слабый, его даже студенты в Маловратске засмеяли бы…
Мой кокон неохотно подёрнулся, я на миг ощутил себя внутри разбойника. И взглянул на Василия, который стоял передо мной с пистолетом.
Плечи расправлены, брови сдвинуты, а в глазах смертоносная сталь… А Васёк-то умеет произвести впечатление.
Тут я понимаю, что чую мокроту в штанах. Да твою псину, этот хмырь обделался!
Мне стало до того противно, что я насильно вывернул кокон обратно и ощутил себя снова Василием с сухими штанами.
Горе-оракул круглыми от ужаса глазами смотрел на меня, не понимая, почему я ещё не застрелился.
— Но… Но… Ты же Безлунный! Ты должен был… Ты…
Я посмотрел на пистолет. На хрен, последний патрон. И два уже потратил на такой мусор.
Моего колена что-то коснулось. Я опустил взгляд — Эвелина подползла и толкнула меня плечом.
— Незримая не приветствует убийств, — дрожащим голосом сказала девушка.
— Честно, мне тоже не нравится, — я поджал губы, — Но у тебя, наверное, есть к нему вопросы?
Тут Эвелина словно очухалась.
— Кто?! Кто вам сказал про «знамение»?!
— Я… верх… — головорез попытался что-то промямлить, но вдруг завалился на спину, изогнулся в борцовском мостике, и захрипел.
По его щекам пошла пена, он подёргался несколько секунд и затих.
— Что… — Эвелина непонимающе завертела головой, словно искала, кто это устроил.
Понимая, что сценка закончена, я поискал улетевший нож, потом развязал Эвелину и снял ободок с тхэлусом с её головы.
Обруч с серым камнем на лбу девушки я не трогал, но на мгновение, когда пальцы были рядом, ощутил едва заметный холодок. Ага, есть контакт, здесь всё-таки замешана псионика.
Потирая руки, Эвелина стояла и переминалась с ноги на ногу. Было заметно, что девушка всё ещё в шоке, хотя при этом она старалась храбриться.
Чернолунница не сводила взгляда с бедняги, умершего от отравления.
— Это же магия Серых Хранителей, — вдруг сказала она, а потом прикрыла рот ладонью.
— Кого?
— Мне нельзя… я не должна была говорить…
— Я думал, что вы, чернолунники, все заодно, — хмыкнул я, поднимая магострел.
Эвелина замотала головой, а потом, опомнившись, закивала. Да, конечно, они все заодно. Но мне было всё равно на внутренние отношения в Церкви Чёрной Луны, и я с интересом рассматривал оружие.
Эта винтовка была вся потрёпанная, без штыка, да и патронов у лысого не обнаружилось. Вот жжёный псарь, он мне угрожал незаряженным оружием.
С досады я пнул его и закинул магострел в лес.
— Но как ты справился с ними? Ты же сказал, что ты Безлунный из деревни.
— Глава рода требовал, чтоб мы умели защищать свои дома и свой род, — отчеканил я, снова засовывая пистолет за пояс и прикрывая курткой.
— Но… но… это не магическое оружие, — Эвелина ткнула пальцем.
— И это тоже, — я показал нож, — совсем не магическое.
Чернолунница закрыла глаза, потёрла лицо, пытаясь что-то понять. Потом застонала, осенила себя знамением и, вскинув голову, стала шептать молитву.
— Незримая… на пути моём… да не убоюсь… все невзгоды…
Я в это время бесцеремонно прошерстил карманы всех троих, и оказался богаче на целых три рубля и полсотни меченок. Да эти ребята, судя по всему, тут уже сегодня неплохо награбили.
Потом я оттащил тела в лес и раздел, чтобы осмотреть. Естественно, ни у кого никаких татуировок.
Прикрыв тела сухими ветками, я вернулся к Эвелине. Она, закончив молитву, снова смотрела на меня с широкой улыбкой.
Настала моя очередь хмуриться и с сомнением смотреть на девушку. Я ткнул пальцем в небо:
— Что, оттуда новые указания?
Чернолунница мотнула головой, а потом сунула два пальца в рот и коротко свистнула. Зашуршала трава — через поле к нам скакала лошадь. Я уж думал, она потерялась, а нет, просто отбежала от греха подальше.
— Я вспомнила учения наших наставниц, — снова запрягая лошадь, сказала Эвелина.
— Довериться первому встречному? — хмыкнул я.
— Нет. Они говорили, что помощь Незримой не может быть очевидной.
Я снова хмыкнул. Заскрипела повозка — Эвелина уже вскочила на скамейку и мягко стегнула лошадь. Ей не терпелось отсюда поскорее свалить.
— Так что за «знамение»? — всё же спросил я, пристраиваясь к неспешному темпу лошади.
