меня хотела легкого поддразнивания. Но другая часть хотела прощупать ее — заставить ее поделиться со мной собой. Дать ей знать, что я справлюсь с этим.
Поднялось то отчаянное чувство, которое я всегда пытался контролировать, когда чувствовал страх или нужду.
— Все в порядке, — сказала она. — Сейчас я в порядке. Все в порядке.
Я пригладил локон, упавший ей на щеку, но он не подчинился мне, упорно возвращаясь туда, где только что был.
— Однажды она целый год не употребляла, — сказала Хейвен внезапно, почти задыхаясь. — Мужчины всегда приходили и уходили. Некоторые из них были приличными. Тот, с кем она была в тот год, — Джонни — научил меня играть в шашки. У него всегда был оранжевый тик-так с собой. Я все еще чувствую вкус тик-така, когда думаю о нем. В любом случае, я научилась не слишком привязываться ни к одному из них, потому что для меня это никогда хорошо не заканчивалось. — Она резко замолчала, по выражению ее лица пробежала легкая усмешка, ее рот скривился, как будто она попробовала то давнее со вкусом апельсина воспоминание о ком-то, кто был добр к ней, возможно, заставил ее почувствовать, что она что-то значит, а затем все равно ушел.
У меня сжалось горло.
Перестаньте нажимать. Она не останется. Тебе не пойдет на пользу, если ты раскроешь ее секреты.
Она слегка покачала головой, поворачиваясь ко мне.
— Извини. Не знаю, почему я это сказала. Можем мы немного перемотать назад? — она улыбнулась, хотя это было мимолетно.
Я колебался, снова разрываясь, но зная, что, по каким бы то ни было причинам, ей нужно было отвернуться от воспоминаний, которые она только что вызвала.
— Перемотать назад? — я наклонился вперед, целуя ее один раз в губы. — В какую часть? Я могу вспомнить несколько моментов, к которым я хотел бы вернуться с того мгновения, как ты постучала в мою дверь.
Она тихо рассмеялась, ее плечи расслабились, складка на лбу разгладилась. Я улыбнулся, многозначительно приподняв брови, и настроение снова улучшилось. А потом я перекатился на нее сверху, на мгновение придавив ее, пока она смеялась и притворялась, что задыхается. Я скатился с нее, ухмыляясь, и провел губами по ее животу, спускаясь ниже, пока ее смех переходил во вздохи, а затем превратился в стоны.
Глава 23
Трэвис
Мурлыканье Клавдии нарастало и затихало, пока я чесал ее под подбородком, ее тело ощущалось теплой, небольшой тяжестью в моих руках. Я плелся за Хейвен, и мое зрение стало туннельным, когда она приподнялась на цыпочки, чтобы полить растения на кухонном подоконнике, ее ягодицы выглянули из-под хлопковых шорт, которые были на ней.
Она повернулась, ее глаза слегка сузились, когда мой взгляд метнулся к ее лицу. Я ухмыльнулся, и она слегка покачала головой, притворно раздраженный взгляд исказил ее черты. Она выглядела сексуальной и растрепанной. Мы проснулись, как обычно, с восходом солнца, и, несмотря на то, что наш утренний ритуал доставил мне огромное удовольствие, я хотел отнести ее обратно в постель и погрузиться в нее. Оставшись в ней навсегда.
Это была удивительная, наполненная удовольствием неделя. Но и напряженная, поскольку один из моих офицеров выбыл со службы из-за сломанной ноги после того, как попытался выполнить какой-то трюк на гидроцикле, который с треском провалился, и оставил департамент без полицейского. Мне пришлось отработать несколько двойных смен, но я едва мог сосредоточиться на своей работе, так как стремился вернуться домой к Хейвен, даже если часы, которые мы проводили вместе, были слишком короткими.
— Эта кошка будет сильно горевать, когда ты покинешь гостиницу.
Я посмотрел вниз на блаженную мордочку Клавдии, почесывая ее макушку, когда она наклонилась ко мне, и я почувствовал легкий укол в груди.
Почему, я не был уверен. Мне ведь даже кошки не нравились.
— Ты ее винишь? — спросил я.
Хейвен издала тихий смешок, но он быстро угас, когда она наклонила лейку и полила другое растение. Я с минуту наблюдал за ее профилем. Она казалась… обеспокоенной этим утром. Или, может быть, просто погруженной в себя. Я заметил, что такое же настроение периодически появлялось с той ночи, когда она рассказала о злоупотреблении веществами своей матерью. Но каждое утро оно, казалось, исчезало. До сегодняшнего утра.
Я открыл рот, чтобы спросить ее, о чем она думает, когда тихий стук с передней части дома заставил нас обоих повернуть головы. Я нахмурился.
Кто мог быть здесь в такую рань?
Бетти еще даже не встала.
Я вышел в фойе и резко остановился, увидев блондинистую голову Фиби через верхнюю стеклянную часть широкой входной двери.
Что. За. Черт?
Я оглянулся и увидел Хейвен, стоящую позади меня с вопросительным выражением лица и лейкой в руке.
— Это Фиби, — сказал я.
Глаза Хейвен расширились.
— О.
Мгновение я смотрел на Хейвен. Я не был уверен, что сказать. Это было последнее, чего я ожидал. Честно говоря, я почти забыл о существовании Фиби. Не уверен, что это говорит обо мне что-то хорошее, но это было так.
У меня было это странное, внетелесное чувство, как будто столкнулись два мира, и мне было трудно ориентироваться.
— Ты должен впустить ее, — сказала Хейвен. Я не мог точно разобрать, что было в ее тоне, но мне показалось, что это было… смирение.
— Точно, — ответил я. — Я должен… впустить ее. — Она, очевидно, увидела меня, стоя там и смотря через стекло. Но мой взгляд оставался прикованным к Хейвен.
Хейвен подняла руку, махнув ей за спину.
— Я просто… пойду приму душ. Дам вам двоим… немного уединения.
Клавдия хлопнула по моей руке, той, которая перестала гладить ее и в настоящее время покоилась у нее на голове.
Я вздохнул.
Черт. Это было странно.
Но, возможно, это было необходимо.
— Спасибо.
Я сделал несколько шагов к входной двери, распахнув ее. Фиби стояла там в белых шортах и желтой майке, ее взгляд скользнул через мое плечо туда, где Хейвен развернулась и поспешила прочь.
— Привет, — тихо сказала Фиби, нервозность отразилась на ее лице.
— Привет, — сказал я рассеянно, оглядываясь назад, туда, где Хейвен только что исчезла, поднимаясь по лестнице. Я хотел последовать за ней. Хотел возобновить то мирное, беззаботное утро, которым мы наслаждались.
Когда я снова посмотрел на Фиби, ее взгляд был сфокусирован на лестнице, небольшая складка пролегла между ее идеально изогнутыми бровями. Она снова посмотрела на меня.
— Горничная встает рано… — заметила Фиби, нахмурившись еще сильнее. — И на ней почти ничего не надето.
Моя челюсть напряглась.
— Она не
