несколько минут сидел, слушая скудную лесную тишину.
Через час он вышел к небольшой речке и до вечера пролежал в зарослях ивняка, наблюдая за противоположным берегом. Солнце медленно клонилось к западу, задул холодный ветер, наклоняя к самой воде стебли рогоза. Переходить реку Ловенецкий решился, лишь когда полностью стемнело. Он разделся и разулся, сунув одежду и сапоги в рюкзак, вошёл холодную тёмную воду. Вода дошла до груди, а потом отступила.
Ловенецкий вскарабкался на берег, дрожа, вытерся старой рубашкой, прислушиваясь к плеску реки. Он не знал, была ли река пограничной, поэтому, одевшись, осторожно зашагал дальше.
Шёл он несколько часов, то краем леса, то углубляясь в чащу. На рассвете вышел на грунтовую дорогу, на обочине стоял столб с ржавым указателем и нечитаемой надписью на латинице. Ловенецкий понял, что оказался в Польше.
Он шёл вдоль дороги, пока не стало совсем светло. Тогда он свернул в лес, нашёл подходящее место в зарослях малинника, наломал еловых веток для подстилки и, завернувшись в куртку, крепко заснул.
Проснулся он уже на склоне дня, испытывая жуткий голод. У него не осталось еды, только наполовину опустевшая фляга. Он напился воды и продолжил свой путь на запад. Перейдя по мосту небольшую речку, он наткнулся на железнодорожную насыпь, и дальше пошёл вдоль неё. Поздней ночью в каком-то местечке купил еды у пожилого крестьянина, а на рассвете укрылся в развалинах кирпичного завода. Он прятался там до вечера и продолжил путь, когда стемнело. Ночами он шёл несколько дней, питаясь, где и чем придётся, и спустя два или три дня был в Новой Вильне, где его застала ночь. Он перекусил в еврейской корчме, а на ночлег устроился в одной из беседок на дальнем краю сада огромной психиатрической больницы.
Выбравшись из своего убежища на рассвете, спустя два часа он уже разыскивал нужный ему адрес в переулках старого города. Вильну Ловенецкий знал и помнил плохо, поэтому не удивился, когда увидел в нужном ему доме заколоченные окна на первом и втором этаже. Конечно же, это какая-то ошибка, он опять напутал в подробных инструкциях Кунгурцева. Он ещё раз осмотрелся. Вот перекрёсток, вот костёл, вот почтовое отделение и кафе. Люди обходили растерянно стоявшего на тротуаре Ловенецкого, а дом, где он ожидал найти помощь и кров, обещанные Кунгурцевым, выглядел неприютно и холодно.
Никакой ошибки не было, видимо, с хозяевами произошло что-то нехорошее. Кунгурцев предупреждал его, что последний раз имел с ними дело больше года назад, а год в этом сумасшедшем мире – очень долгий срок. Ловенецкий побрёл прочь, прикидывая, что делать. С мешком денег найти пансион или гостиницу не представляло большого труда, но у него не было надёжных польских документов, да и язык он знал неважно. Человеку с русским акцентом и без паспорта избежать проблем с полицией будет непросто. Помощи от коллег Кунгурцева он лишился, и рассчитывать теперь мог только на себя.
В раздумьях он шёл по улице без особой цели, иногда чувствуя на себе косые взгляды прохожих. Ну да, выглядел он неважно, не чета виленским франтам. Он внимательно осматривал попадавшиеся по пути афишные тумбы, но имя Северина Гаевского на них не встречалось. Навстречу прошли двое полицейских в красивой новой форме, они подозрительно оглядели Ловенецкого, но, видимо приняв за крестьянина, пришедшего на заработки, останавливать не стали. От греха подальше, Ловенецкий свернул в первый попавшийся переулок, а потом в следующий, уже и безлюднее. Он прибавил шагу и старался не оглядываться слишком часто. Сумрак переулков несколько успокоил его, и он бесстрашно свернул за угол.
Первое что он увидел за углом, это уличный указатель «Mala Pohulanka». Название показалось ему смутно знакомым, хотя он точно никогда не бывал здесь раньше. Он остановился, пытаясь вспомнить, где слышал это название. Поворачивающая за угол молодая девушка несильно толкнула его большой корзиной, тихонько пискнула: «Пшепрашам!» и скрылась в переулке. Ловенецкого осенило: ну да, точно! Кафе и пекарня на Малой Погулянке, про которые ему рассказывала Лиза, девушка, переходившая границу вместе с ним. Неужели прошло всего несколько дней?
Он пошёл вперёд, выискивая вывеску. Короткая улица просматривалась из конца в конец, до небольшого, скрытого в тени деревьев, кладбища. Не лучшее место для кафе, но, видимо, клиентуру обеспечивали ученики и преподаватели гимназии, чьё здание высилось через дорогу от Ловенецкого. Чуть дальше он увидел нависающие над тротуаром полосатые маркизы кафе «Корона». Других кафе поблизости видно не было. Подходя ближе, он ощутил запах свежей выпечки, от которого его рот наполнился слюной. Он вошёл внутрь, на двери звякнул колокольчик. Пожилая женщина за прилавком посмотрела на него и улыбнулась.
– Витам пана, – сказала она.
Ловенецкий подошёл к прилавку и уставился на выставленные за стеклом слойки, штрудели, булочки и пирожные. Кроме выпечки, внутри пахло кофе, на стенах, обшитых тёмными деревянными панелями, висели гравюры с сельскими видами. Несколько столиков были пусты, стулья плотно придвинуты. Хозяйка продолжала смотреть на него и улыбаться. Ловенецкий стоял и смотрел на лакомства, чувствуя себя глупцом. Не лучше ли спросить о Лизе напрямую? Вспомнив весь свой запас польских слов, Ловенецкий заказал чашку кофе и штрудель.
Он сдерживал себя, чтобы не проглотить кофе и еду вместе с посудой. После дней вынужденного голодания, он прилагал усилия, стараясь есть чинно и аккуратно. Мешок он поставил на пол, чтобы он не бросался в глаза. Хозяйка, протиравшая бокалы, изредка посматривала на странного гостя. За её спиной виднелась приоткрытая дверь и какое-то движение за нею. Ловенецкий дул в чашку, стесняясь своих грязных пальцев и немытого тела. Штрудель катастрофически таял, а Лиза всё не появлялась. Ловенецкий посмотрел на витрину, прикидывая, что ещё заказать, как из двери за спиной хозяйки кафе появилась девушка с корзиной в руках. Не глядя на Ловенецкого, она принялась выкладывать свежеиспечённую сдобу на прилавок, и в кафе ещё сильнее запахло выпечкой.
Ловенецкий сделал движение, чтобы встать, но остался на месте. Лиза была сосредоточена на работе, хозяйка нагнулась к ней и что-то прошептала. Девушка подняла глаза и несколько булочек упали в витрину. Ловенецкий пригладил волосы и улыбнулся, надеясь, что выглядит не очень жалким. Лиза сунула корзину хозяйке, подбежала к столику и неожиданно крепко обняла Ловенецкого, застывшего в полусидячем положении. Хозяйка, опустив корзину, удивлённо наблюдала за этой картиной.
– Это он меня тогда спас, в лесу, – говорила Лиза хозяйке, – помните, я вам рассказывала?
Ловенецкому показалось, что она несколько раз поцеловала его в щёку.
Хозяйка всплеснула руками и бросилась к ним, причитая, смеясь и
