начали подниматься. На прощание они пожали друг другу руки, Хильдинг вышел в переднюю вместе с Петерсоном и Берггреном, а Эрнст остался и стал ходить взад и вперед по комнате. Потом он подошел к балкону, отодвинул штору и посмотрел во двор. Он стоял на том же месте, где прошлой ночью стоял я. Вдруг я услышал, как за угол поворачивает машина, и в тот же миг плашмя упал на снег. Свет автомобильных фар прорезал изгородь у меня над головой, полоснул по стене дома и снова погас. Машина пронеслась дальше.
Я поднял голову. Эрнст все еще стоял возле балконной двери и смотрел во двор. Меня он не заметил. Он постоял еще немного, а потом повернулся, подошел к дивану и сел. Просвет между шторами стал шире. Теперь я видел всю комнату до самой передней. Мне можно было снова подняться на ноги. Входная дверь отворилась, и до меня донеслись голоса Хильдинга, Петерсона и Берггрена. Потом дверь захлопнулась, и я услышал, как Петерсон и Берггрен направляются к воротам. Они о чем-то говорили, но слов разобрать я не мог. Потом захлопнулась дверца автомобиля, и заработал мотор. Видимо, это был «порше» Берггрена. Он стоял у ворот. Затем я услышал, как кто-то заворачивает за угол и идет по тротуару. Я осторожно подобрался к самой изгороди, чтобы лучше видеть улицу. Это был Ёста Петерсон; он прошел мимо меня и скоро исчез из виду. Я вернулся на прежнее место и снова посмотрел на дом. В просвет между шторами и увидел Эрнста Бруберга, сидящего на диване, и спину Хильдинга — в кресле. Мне больше ничего не оставалось, как ждать. Прошло еще полчаса.
А потом начали развертываться события. Хильдинг встал, направился в переднюю и исчез за дверью. Эрнст остался сидеть на диване. Прошла минута или две. Вдруг у меня появилось неприятное ощущение, будто в этой кромешной тьме я больше не один. Возможно, слух мой уловил какие-то звуки, в которых еще не разобралось сознание. Я попытался рассмотреть хоть что-нибудь в окружающей меня мгле, но не увидел ничего. С таким же успехом можно ночью в погребе искать иголку. Я затаил дыхание. Царила мертвая тишина, не было слышно ни звука. Потом где-то неподалеку открылось окно и во мраке загрохотала музыка. Это продолжалось от силы полминуты. Музыку приглушили, и окно снова закрылось. Было совершенно тихо, только снег поскрипывал у кого-то под ногами. Неизвестный осторожно двигался в моем направлении наискосок через двор. Все ближе и ближе подходил он к моему убежищу. Я медленно опустился на корточки и стал вглядываться в тьму. Снова стало совсем тихо, не было слышно ни звука, даже снег больше не скрипел. Я быстро взглянул на балконную дверь. В комнате ничего не переменилось. Эрнст по-прежнему сидел один. Тогда я посмотрел в другую сторону, но ничего не увидел. Я медленно поднялся во весь рост. Через несколько секунд я услышал, что неизвестный снова начал приближаться ко мне. Насколько я мог судить по звуку, он шел прямо на кустарник. Если я ничего не сумею предпринять, скоро он будет позади меня.
Тогда я окажусь между ним и балконной дверью, и он меня сразу увидит.
Снег тихо поскрипывал у него под ногами. Он уже был в каких-нибудь шести-семи метрах от меня. Я слышал его дыхание, но пока еще не мог определить, где он находится. Через несколько секунд мы увидим друг друга. Надо было соображать и действовать быстро. Преимущество моего положения заключалось в том, что я стоял неподвижно и меня не было слышно. Между тем он все время двигался и не знал, что я нахожусь в двух шагах от него. Я сжал кулаки и весь напрягся, как пружина. И вдруг за угол снова повернула машина. Либо она подъехала совершенно бесшумно, либо я был слишком поглощен происходящим, чтобы прислушиваться к посторонним звукам. Неожиданно свет автомобильных фар пронзил изгородь и скользнул по моему лицу. На фоне кустарника возник черный силуэт неизвестного. Я успел только заметить шляпу, низко надвинутую на лоб, и бросился на него. Я почувствовал, что мой удар достиг цели. Очевидно, он попал ему по лицу. И тут же последовал встречный удар. Меня ослепил свет фар, и лишь по чистой случайности мне удалось закрыться от этого удара левой рукой. Потом я нырнул, чтобы уйти от следующего удара, но было уже поздно. Это был мощный сокрушительный крюк, нанесенный с близкого расстояния, и он попал мне по левой стороне шеи как раз и тот момент, когда я пригибался. Перед глазами у меня засверкали молнии, и я упал навзничь. Неизвестный сел на меня, уперся коленом в пах и нанес короткий сильный удар по подбородку. Мне показалось, что кто-то забил мне в череп раскаленный добела гвоздь.
Итак, со мной было покончено. Казнь совершилась. Всё покрылось мраком. И я провалился в черную бездну.
Когда я снова пришел в себя, оказалось, что я лежу, уткнувшись лицом в снег. В голове гремело так, будто тысячи органов вдруг заиграли в унисон, а с левой стороны шеи меня словно били молотом. Я пощупал это место и застонал от боли. Здесь уже вырос небольшой желвак. Больше я к нему не прикасался.
Меня вдруг охватило беспокойство. Сколько времени я так пролежал? Может быть, секунды, а может быть, и несколько минут. Пора было подниматься. Сначала я встал на четвереньки, а потом мне кое-как удалось принять вертикальное положение. Я попытался приглушить как-нибудь тысячеголосое пение органов, и мне это тоже удалось. Органы замолкли, и остался лишь глухой шум в ушах, который скоро превратился в легкий свист. Это уже было не так страшно. Я почувствовал себя почти хорошо. Зато с ногами дело обстояло неважно. Они были как желе. Я сделал несколько приседаний; было больно, но я почувствовал, что снова могу ходить.
Я бросил взгляд на балконную дверь. Шторы были полностью задернуты, не осталось ни щелочки. Зато теперь горела лампа над черным входом. Раньше там было темно.
Слегка пошатываясь, я направился к дому, как вдруг опять услышал шаги на другом конце сада. Теперь мой противник шел, не соблюдая никаких мер предосторожности. Он, видимо, полагал, что я надолго потерял сознание и проваляюсь в снегу всю ночь. А сад теперь в полном его распоряжении. Я почувствовал, как во мне закипает священная ярость. Теперь настала моя очередь. Судя по шуму его шагов, он двигался от черного хода к изгороди. Возможно,
