увлеклась чем-то, она бы вам сказала? – Фраза получилась неуклюжая, и капитан мысленно поморщился.
– Увлеклась? – снова переспросил Сабуров. – Ну сказала бы, наверное. Мы все друг другу рассказывали, она интересовалась работой «Светланы»… это наша фабрика, иногда советовала. А что?
Капитан рассматривал Сабурова в упор – тот отвечал ему недоуменным взглядом, даже рот приоткрыл, пытаясь понять, что ему нужно. Пауза затягивалась, и вдруг Сабуров воскликнул:
– Вы о психологе?
– О каком психологе? – фальшиво удивился капитан, мысленно чертыхаясь.
– Да есть тут у нас одна, к ней все бегают… говорят, это сейчас модно. У всех, видите ли, депрессия, бессонница, алкоголизм…
– Откуда вам известно, что ваша супруга посещала психолога? Она рассказала вам об этом?
– Нет, – сказал Сабуров, отводя взгляд. – Я сам узнал.
– Каким образом?
Тот насупился. Капитан молча ждал.
– Понимаете, Света изменилась, – сказал наконец Сабуров, понизив голос. – Однажды пришла поздно, сказала, была в кино… Обычно она расспрашивала меня про работу, жаловалась, что целый день одна, а тут ничего! Веселая была, напевала, мы даже вина выпили. И я подумал, что у нее кто-то есть, понимаете? – Он еще больше понизил голос и придвинулся ближе. – Познакомилась с кем-нибудь, пока я вкалываю. Ну и пошел за ней. Дождался, пока она выйдет из дома – сидел в беседке во дворе, и пошел. Она зашла в дом семнадцать на Пятницкой, я видел через окно, куда… в какую дверь в смысле. Там большие окна, на первом этаже всякие офисы и вывески около дверей. Думал, в юридическую консультацию, но оказалось, к психологу. Спросил у консьержки, она говорит, по вечерам приходят только женщины, вроде нового клуба тут у них, Юлечка Черникова ведет. Я потом нашел этот клуб в Интернете… «Коломбина» называется. В рекламе написано: приходите, кому, типа, плохо, обсудим, поговорим… все такое. У меня отлегло, дурак, думаю… Конечно, целый день одна, скучает. Я предлагал к нам в цех, но Света не хотела…
– Вы поговорили с супругой о клубе?
– Нет, ну что вы! Пошел домой, приготовил ужин… даже не спросил ее ни о чем. Я сразу ушел оттуда. Увидел, куда она, и ушел. Знаете, я думаю, эти конфеты… – Он запнулся. – Это, может, как-то связано с клубом.
– Почему вы так думаете?
– Понимаете, Света никогда никуда не ходила, только в магазины, она была домоседка, а тут пошла и… и… сразу!
– И какая, по-вашему, связь?
– Не знаю. Может, эксперимент какой-нибудь. У нас все на виду, знакомых раз-два и обчелся, почти никуда не ходим. Ужин, телевизор, кино какое-нибудь. Я иногда в бар с Ромой, обсудить планы в нерабочей обстановке…
– Что навело вас на мысль об эксперименте?
Сабуров пожал плечами.
– Да просто вырвалось… сам не знаю. Может, надо поговорить с той женщиной, психологом? Может, она чего подскажет?
– Почему вы не рассказали о клубе раньше?
– Да я и думать о нем забыл! – воскликнул Сабуров. – Из головы вылетело! А сейчас, когда вы спросили… – Он умолк.
– У вас с женой были проблемы? Почему она пошла в клуб?
На лице Сабурова появилось обиженное выражение, он сказал с горечью:
– Не знаю! Я вкалываю… даже ночью не могу уснуть, все мысли про работу! Мы с Ромой задумали Годзиллу освоить, динозавров с детьми… понимаете? Не одну фигуру, а кластер, родители-динозавры и дети!
…Сказать, что капитан Астахов был разочарован, – значит ничего не сказать. Развязка была так близка! Муж выследил жену, увидел ее с одноклубницами, и… что? Ему захотелось послать им всем отравленный шоколад? Не факт, что увидел, – он сказал, что сразу ушел, не стал дожидаться окончания сеанса. Правда, не всему нужно верить – а если не ушел и увидел их всех? А с другой стороны, весь опыт капитана восставал против Сабурова-убийцы. Не тянет этот недалекий, простоватый неудачник, штампующий гномов, на убийцу. Гномов и годзилл! Это было бы слишком просто. Мотива убедительного нет. Что такое Годзилла, капитан не знал, полез в Интернет выяснять и только вздохнул, увидев картинки. Зачем такому убивать? Тут скорее надо присмотреться к психологу, прав Сабуров. Но психолога нет, исчезла…
«Между прочим, непохоже, что он убит горем», – подумал капитан – и это была маленькая неосознанная месть за то, что тот не состоялся как главный подозреваемый.
И было еще то, что носилось в сознании капитана невесомой паутинкой, упущенное, замеченное лишь краем глаза… Что? Что-то. Связанное с клубом, флешкой, вторым сеансом… возникшее после беседы с Сабуровым. Капитан замер, пытаясь вытащить паутинку… вот-вот. Он положил перед собой лист бумаги, взял ручку, вывел:
«1 уб. 1 февраля, жертва не из клуба.
2 уб. 18 февраля, через 18 дней после первого, коломбина.
3 уб. 23 февраля, через 5 дней после второго, коломбина.
4 уб. 26 февраля, через 3 дня после третьего, коломбина.
Жертвы 2, 3 и 4 пересекались в клубе.
Клуб «Коломбина», раз в неделю:
1. 8 февраля
2. 15 февраля
3. 22 февраля
Исчезновение Черниковой, 25 февраля, через 3 дня после 3 заседания».
И что? Как это связано? Никак? Или… как-то?
Паутинка вилась и мельтешила, капитан, пытаясь поймать ее, замер и уставился на листок. Ему казалось, что выстраивается некая система… Лавина нарастает, паузы сокращаются… восемнадцать дней, пять, три… почему? Входит во вкус? Или… что? А мотив? Капитану казалось, ответы где-то рядом, и вот-вот он уразумеет нечто… сию минуту! Тут подал голос его мобильный, капитан вздрогнул и чертыхнулся. Паутинка растаяла без следа. Звонил Шибаев. Испытывая вину и обозвав себя скотиной, капитан нарочито бодро воскликнул:
– Санек! Собирался тебе звонить, закрутился. Посмотрел я твою флешку…
– Ну и?.. – перебил Шибаев. – Жертвы случайно не связаны с клубом «Коломбина»? Решил на всякий случай спросить…
– Трое посещали клуб, – сказал капитан после продолжительной паузы, чувствуя себя распоследней свиньей. – Не успел позвонить, извини Санек!
– Понятно, – уронил Шибаев…
Глава 42. Пустота
Выиграть нельзя. Остаться при своих нельзя. Нельзя даже выйти из игры.
Теорема Гинзберга
…Наступила тишина, мертвая и страшная. Юлия прижалась ухом к двери, пытаясь расслышать, что там происходит. Ни звука. Не происходило ничего. Она приоткрыла дверь и услышала слабый звук, похожий на плач щенка. Тонкий высокий скулеж шел откуда-то снизу. Она открыла дверь пошире, ожидая знакомого цокота когтей, но собака не появилась. Юлия вышла в полутемный коридор и снова прислушалась. Скулеж прекратился. Держась за стену, преодолевая головокружение и слабость в коленях, она сделала несколько осторожных шагов к лестнице; перегнулась через перила и отшатнулась, зажав рот рукой, удерживая крик. Внизу, разбросав руки
