уйти далеко, ловит меня за руку, а я поднимаю голову, чтобы заглянуть в его серые глаза.
И в этот миг столько щемящей нежности проскальзывает в его взгляде, что у меня дух захватывает, улыбаюсь ему и отхожу, слушаю врача, ощущая на себе яростный взгляд своего мужчины, жаждущий, а потом у нас будет секс в машине и счастье от единения, от того, что дорвались друг до друга…
– Наденька, ты такая красивая, девочка моя…
Отрываю взгляд от зеркала и смотрю на Татьяну Алексеевну. Бабушка Витали, не родная по крови мне женщина, ставшая почти матерью. Любимой «ба» для моего Брошки.
В ту ночь, когда Баграт прилетел и я рассказала о беременности, мы с ним любили друг друга до исступления, до изнеможения, а потом говорили… говорили… говорили…
И я попросила его… попросила, чтобы он вернул в нашу с Игнатушкой жизнь людей, которые стали для нас семьей. Приютили в самое тяжелое для меня время. Дали не просто кров, но подарили тепло, понимание и любовь… Нерастраченную, с лихвой хватившую для нас сыночком…
Вспоминаю наш разговор с Багратом в ту жаркую ночь, когда я, боясь реакции миллиардера, начала такой важный для меня разговор:
– Татьяна Алексеевна и Вениамин Игоревич – бабушка и дедушка нашего малыша. Если бы не они, Баграт, не было бы меня сейчас, не знаю, что бы случилось со мной, с нашим малышом… Они стали нам с Брошкой семьей, и наш сын скучает по ним… Они родные ему, хоть и не по крови…
Заглядываю в глаза Биг Босса, который ласкает меня по обнаженному плечу, выводит узоры, а я лежу у него на груди, слышу мерный стук сердца, вся в его запахе, в нем, и кажется, что нет ничего более настоящего в жизни и естественного, чем наша близость и возможность открыть душу, излить все страхи…
– Все, что ты хочешь, проси – исполню, – отвечает и легонько меня за волосы тянет.
– Я хочу, чтобы они жили с нами, – говорю и как в омут падаю, прикусываю губы и смотрю в любимые глаза, теряюсь немного, правда, – дом большой, они не помешают, да и Игнат для них смысл жизни, они им жили, больше у них никого нет, единственная дочка погибла рано, а внук…
Замолкаю. Даже имени Виталика вслух произносить не хочу.
– А внук смотался из страны, но перед этим их квартиру продал… – вместо меня продолжает грозно.
– Что?! – подрываюсь, но Умаров удерживает меня на месте.
– Ну, он попытался, скажем так. Подделал документы по дарственной, но мои люди сделку отследили. Виталя смотался, а вот дед и бабушка его попали в схему черных риелторов.
Дрожать начинаю, слезы набухают в глазах. Баграт же проводит по моей щеке ладонью.
– Тише, маленькая, я их квартиру купил. Сделку мои люди вычислили. Им ничего не грозит…
Прикрываю глаза с облегчением, а Баграт тянет меня на себя, заставляет оседлать, почувствовав в себе его мощь.
И прежде, чем мы утонем в чувственной скачке, делает меня окончательно счастливой, сказав:
– Мой дом – твой дом, Надя, и если ты считаешь этих людей семьей, то они и моя семья. Хочешь, чтобы жили с нами, значит, их место рядом с внуком…
В ту жаркую ночь Баграт рассказал мне и про отца… рассказал обо всем, что случилось и, заглянув в глаза, произнес:
– Одно твое слово. Твое решение. Он никогда не увидит наших детей. Не подпущу и на километр. В наказание. За все, что совершил. За то, что стал судьей и палачом…
За то, что я потерял женщину, которую любил больше всего на свете, и за то, что не знал, что у меня растет сын…
За то, что не видел, как он родился и сделал первые шаги. За тот ад, в котором я жил, ненавидя и желая. За то, через что прошла ты…
Перечислять я могу долго, но суть одна – отец лишил меня права на счастье и жизнь, и за это он понесет наказание, но я решил, что он примет его от твоей руки.
Ты без вины виноватая. Моя невинная девочка, обреченная страдать от его жестокой руки, и от тебя он и получит свой приговор.
Отец примет любое твое решение и не нарушит его. Фахра Умаров всегда держит свое слово…
Я сказал ему об этом, и он безропотно примет твое решение. Смиренно. Молча. На все твоя воля, Надя. Помимо того, что это для него наказание – это и высшая мера уважения, так как приговор может озвучить лишь равный или тот, перед кем преклоняешься.
Таков закон моего народа и мой отец его смиренно чтит.
Ты, моя дорогая, станешь для него карающим мечом, перед которым он приклонит голову…
Слезы текут по щекам, когда понимаю весь ужас того, что случилось между отцом и сыном. Баграт же хмурится, лицо напряжено и в глазах боль плещется…
Каково ему узнать, что его собственный отец практически лишил собственного сына шанса на счастье…
Пальцы зарываются в волосы Умара, ласкаю своего сильного мужчину, умеющего совершать поступки и не умеющего прощать…
Такой противоречивый, опасный, острый, словно лезвие…
Но Баграт умеет быть честным, откровенным и прямым. Вот и сейчас он дает мне шанс принять решение, осудить виновника всех моих страданий, всех наших бед.
– Он правда готов исчезнуть из нашей жизни? Не увидеть долгожданного внука? – спрашиваю тихо, потому что Баграт рассказал мне абсолютно все… Есть пара тайн в семье Умаровых, связанная с наследниками…
И Баграт рассказал мне также о том, как страстно желал старший Умаров внуков, но его сыновья не могли его порадовать долгие годы…
– Да. Отец сказал свое слово. Он готов. Любое твое решение, Надя, любое…
Слезы текут, но они несут с собой облегчение, потому что Фахра признал вину, понял и готов понести наказание. И кажется, я понимаю, в кого пошел Баграт категоричностью своего характера и буйством нрава, непоколебимостью решений…
Правильно было бы наказать. Заставить страдать…
Правильно… но…
В детстве мне бабушка часто рассказывала о милосердии…
О том, что нужно уметь отпускать, и сейчас, глядя в глаза Баграту, я понимаю, что на одной чаше весов для него мы с сыном, а на другой отец…
– Как скажешь, Надежда моя, что прикажешь, то и сделаю… Он заслужил все кары и осознает свою вину…
Подаюсь вперед, целую сочные губы своего единственного, жестокого, несносного, невыносимого и такого достойного мужчины.
– Никогда не смогу простить его. Никогда, – выдыхаю горько, понимая, что никто не вернет мне прожитых лет вдали от своего мужчины…
Кивает, готовый исполнить приговор, но я цепляюсь за его руку и улыбаюсь сквозь слезы, проговаривая:
– Но я никогда не лишу своего сына деда. Я прощаю Фахру Умарова и позволяю ему быть дедом нашему Игнату…
Смотрит на меня, а на дне глаз словно что-то вспыхивает, горячее, обжигающее, что взрывается светом сверхновой, когда я завершаю его же словами:
– Отец дорог для тебя, а значит, и для нас с Игнатом. Твоя семья – моя семья, Баграт…
Стук в дверь заставляет вынырнуть из воспоминаний, и миловидная женщина проскальзывает в комнату. Улыбается, а я смотрю на русскую жену Фахры Умарова и восхищаюсь ее грацией и красотой.
Еще одна бабушка моего Игната, которую бабулей назвать сложно. Она выглядит не сильно старше меня, хотя ее сыну немногим меньше, чем Баграту…
Брата Баграта я видела мельком. Мрачный. Нелюдимый. С цепким взглядом каких-то нереальных дымчато-синих глаз…
Такой похожий на Баграта и одновременно совершенно иной. Почему-то тогда показалось, что этого мужчину что-то гложет, но времени пообщаться у нас особо не было.
– Жених идет, – радостно выдыхает женщина, – ты готова, Наденька?
Смотрит на меня одобрительно. В глазах искорки сияют. И я киваю.
Улыбается в ответ, разворачивается и распахивает двери. На мгновение меня ослепляет свет от вспышек фотокамер.
Но затем…
Когда вижу Баграта…
Когда наши взгляды сталкиваются…
Красивый. Мужественный. Мой. Слов нет, чтобы его описать, чтобы передать то, что чувствует мое сердце, но в следующую секунду мое сердце начинает биться еще быстрее, потому что Баграт идет за руку
