прошу плясовую! Отмечать так отмечать.
Вениамин послушно стал подбирать такты плясовой. Ольга, подбоченясь, вызывающе пошла было в пляске вокруг стола, но на полпути испуганно вскрикнула и остановилась, чуть ли не вплотную столкнувшись с возникшей из темноты Женщиной. Отбежала в сторону и спряталась за спину аккомпаниатора. А тут ещё, совсем как в театре, за стенами бывшего особняка прокатился довольно серьезный раскат грома. Вениамин перестал играть и, разглядев в чем дело, негромко выругался и, переждав очередной всплеск грома, обращаясь ко вновь возникшему явлению. заговорил уже в полный голос: — Ты мне уже во второй раз музыку портишь. Какого тебе… извиняюсь… надо? Объявляешься, понимаешь, под руку. Ладно бы живая была, а то ни хрена не понять — живая не живая.
Ольга снова вскрикнула и подбежала поближе к отцу Дмитрию. Женщина подалась немного вперед и вошла в круг света.
— Я, дядя Веня, сама не знаю. Хожу тут как неживая.
— Не знаешь, так и сиди на своем месте! — продолжал ругаться Вениамин. — Ходит тут, понимаешь… Можно я, господа-товарищи, — обратился он к Бове, — ещё маленько употреблю. А то сижу, как черт в рукомойнике — то ли мыться, то ли бриться, то ли тараканов пугать. Ни внимания, ни понимания — чего, как и зачем.
Налил себе водки.
— Я бы тоже не отказалась, если дадите, — неожиданно попросила Женщина. — А то до утра ходить и ходить.
— Бова, налей ей, — приказал Зотов. — Вам что? — развернулся он к Женщине: — Коньяк, водку, шампанское, ликер?
— Красненькое. Красненькое уважаю…
— Точно Катька, — уверенно и громко заявил Вениамин. — Привычка и на том свете не водичка. Покойница красненькое очень даже уважала.
— Не морочьте голову! — истерично вмешалась Ольга. — Какая она покойница?
— Помнишь, я у тебя на поминках играл? — спросил Вениамин Женщину, которая уже подошла к наливавшему вино и протянувшему ей стакан Бове.
— Чего-то играл… — осторожно взяла протянутый Бовой стакан Женщина. — Спасибочки…
Сделала несколько глотков, задохнулась от удовольствия, деликатно откашлялась и решила наконец рассказать, как было дело.
— Тогда ведь не я померла, а бабка наша.
Допила оставшееся в стакане вино.
— Интересное дело, — никак не мог успокоиться Вениамин. — А в ящике кто лежал? Ты лежала. Как сейчас помню.
— Маленько полежала, чего там. Тетка мне говорит: «Полежишь, юбку новую справлю». Им, главное дело, документы было изготовить, что я померла, а не бабка. Фельдшер за полпоросенка справку выдал, а я сюда потом. Тут-то мне хорошо было. Ты, говорят, смирная, мы тебя лечить не будем. Живи какая есть.
— Бова, ты что-нибудь понимаешь? — спросил Зотов.
— Местный фольклор, — довольно быстро нашел тот подходящее объяснение.
— Ни за что бы в гроб не легла, даже на пять минут. Ужас какой! — возмутилась Ольга.
— Ничто, — усмехнулась Женщина. — Во двор только захотелось. Еле стерпела.
— Должен же быть какой-нибудь смысл? — спросил Зотов.
— Смысл, товарищи и господа, очень даже простой, — стал объяснять Федор Николаевич. — Бабка у них пенсию получала, на которую, можно считать, всем семейством существовали. Вот и похоронили её вместо бабки. То есть бабку, конечно, похоронили, а пенсия до сих пор идет. Так?
— Добавили ещё, — пояснила Женщина.
— За что? — заинтересовался Вениамин.
— В войну, говорят, очень хорошо бабуля работала.
— Кому поживется, у того и петух несется, — проворчал Вениамин. — С тринадцати лет на тракторе — ни пенсии, ни прибавки.
— Ты не тракторист, а артист и аферист, — продолжил свои обличения Вениамина Федор Николаевич. — Всю жизнь по пьянкам и по бабам. За что тебе пенсию?
— А хотя бы за любовь мою. Сколь у нас в окрестностях баб одиноких — считать не пересчитать. И каждой, хоть маленько, а иногда хочется. Закон существования. Врать не буду, старался. Так разве всех обеспечишь? Но старался по мере сил и возможностей. Где прыжком, где бочком, где ползком, а где и на карачках. А теперь объясняют — стажу не хватает. Откуда его хватит, если весь без остатка раздал? Если бы не гармошка, хоть вовсе помирай. Вот и получается — собаку съел, да хвостом подавился.
— Мы тебя, дядя Веня, завсегда уважали. И раньше, и до сейчас. Без отказа жил, дай Бог каждому так-то.
Женщина хотела было показательно поклониться Вениамину, но не устояла на ногах и села на соседнюю урну.
— Ой, с голодухи прям в голову вдарило. Все кругом пошло…
— Дай ей поесть! — приказал Зотов.
Бова придвинул Женщине тарелки с закусками, сунул прямо в руку бутерброд. Та непонимающе осмотрела его, осторожно откусила.
— Теперь все заболеем и помрем, — громко заявил Ленчик.
— Не выдумывай и не вмешивайся, когда старшие разговаривают, — прикрикнул на него Федор Николаевич.
— Лично я помирать не тороплюсь и тебе не советую, — зажигая погасшую было от сквозняка свечу, успокоил напугавшего Ольгу Ленчика Бова. — Что это тебе в голову пришло?
— От неё землей пахнет, — показав пальцем на Женщину, объяснил Ленчик.
— Картоху на дальнем выгоне собирала, что осталось, — отложив недоеденный кусок, стала объяснять «покойница». — Теперь надолго хватит.
— Вы что, так здесь и живете? — удивилась Ольга. — Вот здесь?
— Где ж ещё? Как стали всех развозить, в кочегарку схоронилась. Они думали, я к своим подалась. Так и оставили. Своим-то я зачем нужна? Тепло было, так ещё ничего, пристроилась кое-как.
— А сейчас?
— Сейчас похужей стало. Слякотно, темно спозаранку. Спать уже неохота, а темно. Может, свечку мне оставите?
— И не вздумай! — вмешался Федор Николаевич. — Сожжешь ещё тут все. А люди вот восстанавливать всё собираются. На европейском уровне.
Не выдержал и батюшка:
— Удивительные случаются в здешних местах происшествия. Другой раз верить не хочется, а куда деваться? Наличие имеет место быть. Смущение великое поневоле обретаем, веру люди терять начинают.
— Вот и я чувствую, — тихо пробормотала Ольга. — Что-то обязательно случиться должно. Именно здесь должно.
Пробормотала тихо, но все её услышали.
— Недаром Вестники появились, — пробормотал Федор Николаевич.
— Вестники? Какие Вестники? — вскинулась Ольга и ещё ближе придвинулась к отцу Дмитрию.
— У Федора Николаевича интересная теория насчет Вестников имеется… — решил успокоить Ольгу отец Дмитрий, но почему-то замолчал.
— Что за Вестники? — заинтересовался и Бова.
— Я, кажется, немного того… — пошел на попятную батюшка. — С утра служба, пообедать не удосужился, сюда поспешал. Промок, знаете ли… Кто из нас не искушался, обольщаясь.
— Мне лично вас искусить не удалось, — отодвинулась от него Ольга.
Вениамин неожиданно растянул гармошку и во весь голос заорал матерную частушку?
По реке плывет бревно,
Плывет и думает оно:
Какого… шута понесло,
В лесу б стояло и росло.
Неожиданно частушку запела и Женщина:
Стану с лесом
