словно дым, а сами императоры вспоминались теперь, как дурной сон. Простые ребята из пустыни проблемы тоже решали просто и эффективно: плати и молись, как твоя душа просит. Если ты не язычник, конечно. Язычников арабы за людей не считали. Для них был простой выбор — принять ислам или умереть. Впрочем, для недовольных путь был чист. Не нравится тебе власть халифа мусульман — собирай вещи и иди на все четыре стороны. Никто не тронет ни тебя, ни твоего добра, ни твоих дочерей. И понимание этого привело к тому, что мелкие городки и вовсе начали сдаваться без боя, бросив все три палестинские провинции к ногам арабов.
Резня и грабежи первых месяцев войны притихли, и даже замордованные крестьяне, которые не смогли отсидеться за стенами городов, начали пугливо выглядывать из тех щелей, куда забились. Купцам и ремесленникам-горожанам повезло куда больше. Меч войны обрушился на самых беззащитных, как это и бывает обычно. Но жизнь есть жизнь. Она требует пахать землю, собирать виноград и давить масло. Все это нужно и новым хозяевам тоже, и арабы, подумав немного, грабежи и бесчинства прекратили, обложив неверных джизьей.
Все это Стефан узнал в первую же неделю, после чего вновь погрузился в бесконечную скуку ничегонеделания. А хуже всего было то, что приличного повара в этих местах не водилось, хотя местное вино оказалось очень крепким и превосходным по качеству. Вино скрасило ему еще одну тоскливую неделю…
Именно безумная скука и полное непонимание того, что ему делать дальше и толкнули Стефана на очередную авантюру. Он решил уехать к брату Никше, и еще раз сходить в Индию, раз уж дорога домой для него теперь закрыта. Он сел на верблюда и поехал на юг вместе с караваном купцов, которые вдруг, пошептавшись о чем-то со встреченным отрядом арабов, резко повернули на север, в сторону Сирии. И судя по оживленным перебранкам, они ожидали от этой поездки хорошей прибыли. Почему? Да очень просто. Никто уже в этих землях не верил в мощь армии императора после падения Дамаска, жемчужины Востока. Иерусалим держался из последних сил, а его жители с испугом смотрели со стен на всадников, которые беспрепятственно разоряли городские окрестности. Остановить их тут было просто некому. Бывший слуга императора смиренно принял свою судьбу, ведь ни одному безумцу не пришло бы в голову отправиться в такой путь одному. Так Стефан и оказался в южной Сирии, в лагере мусульманской армии под командованием Абу Убайды, верного соратника Пророка. Впрочем, скромный воин отринул гордыню и передал военное командование старому знакомому Стефана, Халиду ибн аль-Валиду. Себе же Абу Убайда оставил снабжение и руководство духовной жизнью войска, чем немало удивил Стефана, которые привык, что за власть грызутся насмерть, а не уступают ее добровольно. И вот тогда бывший доместик решил, что раз уж занесла его сюда лихая судьба, то он запишет все, что увидит, чтобы оставить это знание потомкам. Ведь прямо на его глазах творилась история.
* * *
15 августа 636 года. Там же. День первый.
Поле боя Халид выбирал тщательнее, чем жену для своего старшего сына. Так тщательно, что ради этого оставил римлянам Дамаск и Эмессу, захваченные в прошлом году с таким трудом. Немыслимый поступок с точки зрения любого полководца, но только не для того, кто провел десятки битв, не потерпев поражения ни в одной из них. Эти города были оставлены еще и потому, что все отряды арабов, которые рыскали по Сирии и Палестине, были стянуты в единый кулак. Да еще и подкрепление от халифа Умара подошло буквально только что. Шесть тысяч всадников на конях и верблюдах ради такого дела покинули Персию, которую до этого с таким упоением грабили. Халиф был мудр, он бросил в Сирию все силы, которые имел. Ведь именно там решалась судьба новой веры.
Поле боя было отрезано с юга рекой Ярмук и ее обрывистым берегом, а с запада — вади ар-Раккад, пересохшим руслом, которое заполнялось только зимой, когда здесь лили дожди. Эти места были совершенно непроходимы, потому что представляли собой каменистые ущелья глубиной в добрую сотню локтей. В реку впадал ручей Аллан, который воины империи оставили у себя за спиной. Сорок тысяч привели ромеи и почти двадцать — арабы. Немыслимая сила для пустынного народа и истощенной бесконечной войной Империи[34]. Римская армия была разнородна. В ней были как регулярные войска под командованием патрикия Григория, так и непременные армяне, которыми руководил неутомимый Ваган, который прошел бок о бок с императором всю персидскую войну. Сюда собрали грузин, исавров, киликийцев, наемников-славян и городские отряды из Сирии. Пришли и верные христианству арабы-гассаниды со своим вождем Джабалой, служившие легкой кавалерией. Командовал всем этим пестрым воинством сакелларий Феодор Трифирий, евнух, ответственный за императорскую казну. Удивительное назначение, но вполне обычное для империи ромеев. Там еще и не такое случалось. Титул вельможи, а не боевой опыт определял его возможность командовать хоть флотом, хоть пехотой. А еще у ромеев была интересная традиция назначать высшее командование перед самым походом, отчего боевая слаженность частей была предельно низкой, а в войсках творился перманентный бардак. С выплатой жалования — особенно. И даже великий сакелларий не смог решить этот вопрос окончательно, а потому по Сирии пронесся стон. Наемники грабили не хуже арабов.
К несчастью, во всем войске не было человека, подобного василевсу Ираклию, авторитет которого был бы непререкаем. Император болел и безвылазно сидел в Антиохии, а его брат куропалат Феодор как полководец больше не рассматривался. Уж слишком унизительным и тяжелым было его поражение при Аджнадайне два года назад.
Арабы выстроились так, как строились всегда — центр, ядро которого составила отборная тысяча, что воевала еще с самим Пророком, левое крыло, где встали воины с севера Аравии и правый фланг, где приготовились к битве йеменцы. Кавалерия встала позади, разбитая на четыре корпуса, главным из которых командовал неугомонный Дирар ибн аль-Азвар, «голый дьявол», наводивший ужас на ромеев своей свирепостью. Он и сейчас разделся до пояса, разминая худое, перевитое сухими жилами тело. Он улыбался во весь рот. Дирару было ужасно весело. Отдельным отрядом конницы командовал сам Халид, отдав резерв старому другу аль-Кааке ибн Амру, который пришел из Персии, будучи не в силах пропустить такую битву.
А позади войска был лагерь, где находились женщины и дети. Абу Убайда, сподвижник Пророка, сказал женам воинов: «Возьмите в руки шесты от шатров и соберите груды камней. Если мы победим, все будет хорошо.
