Теперь даже сомнений нет, что ведьмак ее чем-то опаивал, раз она совсем не ощущала меня.
Сука да кто он такой? Почему так крепко зацепился за Миру? Что блядь ему нужно от нее?
Я ж когда тебя поймаю, ублюдок — глотку вырву без разбирательств.
Она наверно поэтому и сторонилась меня все время — не понимала своей реакции на мое присутствие. Тело тянуло ко мне, а мысленно, она постоянно тормозила. Давала команду, что где-то есть половинка.
А после операции, когда я вернулся за ней… Она уже знала, что именно я ее партнер. Она знала… поэтому отпустила себя безоговорочно.
Вот только видимо, на тот момент, она преследовала другую цель…
Она прощалась со мной!
Блядь! Как же больно…
Охреневаю, безусловно от всей этой ситуации. Но времени на перестройку нет. Со всеми этими ощущениями, мне приходится примириться буквально на ходу.
Поднимаю глаза на ребят, которые так и застыли в дверном проеме и прошу войти.
— Так! — кладу руки на стол. — Мне нужно дело Багировых и вся дополнительная информация, которую сумела нарыть сама Мира. Артем, собирайся, полетишь со мной в тюряжку, где чалится напарник следака. Кося, нарой мне инфу, на семейство Макара, до отлета.
Парни тут же кивают и начинают подрываться с места.
— Стоп! — торможу их обоих. Замирают.
— С Титовым что? — спрашиваю подавленно.
— Он дома, дозвониться не можем…
— Понял, — сам подрываюсь, — Адрес мне живо…
Квартира на окраине города, в простеньком районе. Сразу понятно, что Титов очень добросовестный человек. Не гонится за шиком и властью, хотя и то и другое в его руках имеется. Не удивительно, что и Мира очень скромна. Я сегодня побывал у нее в квартире. Все простенько, но со вкусом.
Долблюсь в дверь. Тишина. Снова долблюсь, и вот наконец, слышу шаги.
— Чего тебе Ларионов? — спрашивает через дверь.
— Открывай Роман Максимович — требую настоятельно.
— Ты не во время… — Титов лениво открывает дверь, с бутылкой водки в руках.
— Очень даже во время! — уверенно киваю, проходя внутрь.
— Что, пришел осуждать? — наливает себе в стакан новую порцию жидкости.
— Ни капли! — головой мотаю.
— Зачем тогда? — выпивает разом.
— Чтоб с собой забрать… — подхожу к столу, и наливаю в тот же стакан, новую порцию. Глаза поднимаю. — Помощь ваша нужна, — стакан поднимаю.
Титов посет. Внимательно так наблюдает за моими действиями. Видимо думает, что я сейчас, водяру ему протяну. Но тут облом. Я все сам выпиваю. Залпом.
Почему нет?
Вы знаете, что сука у меня в душе творится?
Если бы не Темный, я бы уже давно загашенный валялся. И поверьте, баловался бы я, далеко не алкашкой…
— Полетим, мою пару искать…
Глава 37
Мира
— Ты должна понять — это неизбежно! — убеждает настойчиво.
Господи… Зубами скреплю.
Как же хочется уши заткнуть, чтоб не слышать, этот бред. Вы просто послушайте что он несет…
— Но мы не допустим, повторения сюжета — мы напишем собственную историю… — навязывает с ехидным выражением лица.
Бляяя! Он же в полнейшем неадеквате. И ведь он искренне верит, в свои намерения.
— Ведь я вовремя тебя от Ларионова оторвал…
Ну все блядь. Это был пиздец какой, запрещенный приём… До свидания самоконтроль!
— Заткнись! — кричу не выдерживая, — Заткнись! — дергаю ремень безопасности. — Слышишь? — когти выпускаю. Не знаю почему, но его травки, нихера на меня не действуют. Багира внутри злится все сильней и сильней.
— Тише, тише… — успокаивает Макар бледнея на месте.
— Не смей больше открывать свой рот… — грожу пальцем, с выпущенным когтем. У меня у самой, уже глаз дергается.
— Хорошо, хорошо! — тараторит испуганно.
Сыкует падла. Ведь если мы попадем в аварию, со мной-то, ничего не случится, а вот он в лепешку.
— Вези меня к маме, без единого слова…
— Успокойся, мы почти приехали, — сообщает, выруливая в переулок частных домов.
Словно по щелчку, гнев мой затухает. И теперь, я начинаю взволнованно оглядываться по сторонам.
Боже мой! Я ее скоро увижу! Дрожащими руками, тереблю мамину подвеску, слезы сдерживая.
Как она отреагирует? Что скажет? Узнает ли меня?
Словно на иголках сижу, пока машина едет по узкой улочке.
Вот мы заезжаем во дворик, двухэтажного дома. Понимаю, что мы приехали — первой выскакиваю из машины. Ноги дрожат, дышать с каждой секундой все сложнее и сложнее.
Макар что-то говорить начинает, но я уже его не слышу. Все мое внимание сосредоточено на входной двери, черного цвета. Двигаюсь к ней, быстрыми шагами. Дышу или нет — уже не понимаю. Несусь сломя голову, ни о чем не думая. Она ведь там. Я же чувствую ее.
Быстро распахиваю черное препятствие перед собой и сразу вхожу в просторный холл, с огромной лестницей. Кручусь вокруг своей оси, осматривая помещение. Цепким взглядом сканирую каждый уголок, первого этажа.
Нет никого.
Растерянно верчу головой по сторонам и наконец поднимаю взгляд на второй этаж. Останавливаюсь у лестницы, за перила хватаюсь — прислушиваться начинаю.
Тук. Тук. Тук.
Собственное громкое сердцебиение, не дает возможности собраться. Не дает сконцентрироваться, на посторонних звуках. Намеренно глушу в себе панические процессы, и…
Едва на лестнице слышатся шаги, всем моим существом, новым потоком, овладевает паника. Сердце едва ли не лопается от натуги. С трудом качает загустевшую кровь, и пульс за миг, достигает критической отметки. Дыхание срывается в тот момент, когда замечаю знакомое лицо. А уже в следующую секунду, оно резко нарастает конвертируясь в прерывисто-свинцовое.
— Мама! — давлюсь тяжестью святого слова и пулей срываюсь с места.
Боже, моя мамочка действительно передо мной! Она жива! Она жива! Господи!
Поднимаюсь все выше и выше, не душу совсем. И вот, впереди каких-то две ступеньки — и все вдруг замедляется. Первое что фиксирует мой взгляд — шок на ее лице. Она в явной растерянности, я бы даже сказала — в панике. Но мне сейчас все равно. Я обнять ее хочу. Хочу прижаться к ее сердцу. Ощутить, что оно бьется. Убедиться что она живая — не мираж.
Со всей силы врезаюсь в ее стройное тело и очень крепко обхватываю руками.
— Мира! — выбивается из груди испуганный голос. — Боже девочка моя! — дрожащими руками, прижимает меня к себе, и всхлипывать начинает.
Все, я в маминых объятиях. Это — она! Это правда — она! Вдыхаю, самый что есть — родной запах. Рывками. Вдыхаю до боли в легких, стараясь наполнить грудь, только этим ароматом. Я ведь его до сих пор помню. Такое невозможно забыть.
Господи! Грудина сотрясается от избытка непривычных эмоций. Дрожу.
— Пожалуйста, скажи, что это сон! — просит мама, а
