пришла к нему, предложил ей стать его женой. Девушка мгновенно оттаяла и заулыбалась, парень впервые видел ее радостную и открытую улыбку. Бедный землянин еще не знал, во что он влип, это ему только предстояло выяснить. Однако тяжелый характер своей благоверной за время полета сахалинец успел изучить и сейчас, когда выбрали его, боялся, что она устроит скандал.
— Почему Саша, а не я? — хмуро спросила Лида.
— Потому что в первую вылазку я женщин не пущу! — отрезал Иван.
— Я александрийка!
— Не имеет значения, идите, займитесь делом. Это приказ.
Девушка отчетливо скрипнула зубами, однако подчинилась и вышла, гордо задрав нос. Сашка выдохнул — слава Богу, обошлось! Правда, ночью Лида устроит ему тот еще концерт, это к врачу не ходи. Ладно, перетерпит, не впервой. Любит ее, вот и терпит все выходки. Кто бы знал, что эта на вид скромница на самом деле лютая авантюристка, способная на что угодно! Она не сразу открылась даже будущему мужу, для которого также стало откровением, что жена у него будет не одна, Лида не считала такое возможным в принципе, одна женщина в семье была для нее чем-то сродни извращению. Причем выбирать, похоже, у Сашки возможности не будет, жена, а он про себя уже считал Лиду таковой, сама подберет претенденток. Но сахалинец задумываться над этим вопросом не хотел и махнул рукой — пусть будет, что будет.
Чтобы не вызвать у местных жителей подозрений, пришлось одеться в старые комбинезоны техников, в похожих, только тканевых, а не нанитовых, расхаживала куча жителей городка под названием Степановск, куда собирались сначала отправиться разведчики. Однако под комбезы поддели генераторы защитного поля и легкую броню, да и оружие захватили, причем не скрывая — на Тарае вооружены были почти все, правда обычным огнестрелом, но всегда можно будет сказать, что эти штуки сделал какой-то мастер на их острове. Государств здесь, похоже, не имелось в принципе, каждый остров жил, как ему заблагорассудится. Анархия какая-то.
На всякий случай всем четверым наложили гипнопакеты тирайского, халосского и английского языков, поскольку на улицах Степановска они звучали одновременно с русским. Челнок дроиды разрисовали грязно-зелеными разводами таким образом, чтобы он выглядел потасканным и старым.
Покинув «Ищущий», челнок взял курс на планету. Она была покрыта редкими облаками и выглядела непривычно — сказывалось отсутствие больших водных массивов. Сплошные, бесконечные острова, перемежаемые проливами и небольшими морями, кишащими жизнью.
Пролетев над Степановском, челнок завис на аэродромом и связался с местной диспетчерской по радио, запросив посадку.
— Это чего у вас за самолет, мужики? — удивился диспетчер. — Первый раз такой вижу. У него чего, посадка вертикальная?
— Ага, — отозвался Маньяндо, пилотировавший аппарат.
— Ну ни хрена себе! Придумали, знать, уже. Слухи дано ходют, но еще не видал. Вы откель?
— С острова Самарский, — ответил кениец. — Далеко он очень, и большой, мы давно ни с кем не контактировали.
— Ого, так вы из потерянных? — оживился диспетчер. — Давайте, мужики, садитесь на седьмую площадку, там в траве цифра семь выстрижена.
— Понял, — сообщил Маньяндо, резко развернул челнок и приземлил его на указанную площадку, пижонски выпустив посадочные опоры в последний момент перед касанием к грунту, это считалось в пилотской среде самым шиком, но порицалось командованием.
На выходе космонавтов встретил одетый в безрукавку бородатый дед в рваной безрукавке, с охотничьей двухстволкой за спиной. При виде черного лица кенийца он вынул изо рта недокуренную папиросу и ошалело уставился на него. Потом неуверенно сказал:
— Хеллоу…
— Чего? — удивился Маньяндо. — Да русский я, русский! А что морда черная, так не виноват я, что таким уродился. Среди русских рос и другого языка не знаю! И знать не хочу.
— Ну прости, паря, — развел руками дед. — У нас таких лет пятьдесят не видали! Меня Степанычем кличут, я сторож тутошний. Вашего летуна тож охранять буду. С вас серебрушка за стоянку и охрану.
— У нас только золото… — огорчился Георгий Дарелия, возглавляющий вылазку, их действительно снабдили быстро наштампованными дроидами из технического золота монетами, не додумались, что нужно и серебро.
— Ну, тады в городе разменяешь и принесешь, — махнул рукой Степаныч. — Вы чего прилетели-то, мужики?
— Да поглядеть, как другие живут, себя показать, — отозвался второй пилот. — Может обменяться чем.
— Коли вам девки надобны, то седня как раз новых привезли, — сообщил сторож. — Цельную кучу. Неплохие есть. Но нам стоко не надобно.
— У вас рабство есть⁈ — не выдержал Сашка, заработав недовольный взгляд Максата Бекнуровича.
— Та не, какое ж это рабство? — явно удивился дед. — У вас, что ли, девки халосские не нанимаются в хозяйство, чтоб работать? Им-то самим не прокормиться на скалах своих.
— Нанимаются, нанимаются, — проворчал инженер. — Но не так, а по заранее составленным спискам, вот парень и не понял, молодой еще.
— Ну да, ну да, — покивал Степаныч. — Оно на кажном острове по-своему. А что молодой, — он хохотнул, — так энто пройдет. Я тож с полсотни лет назад молодым и дурным был. Потом ума набрался.
— Где у вас новости узнать можно? — поинтересовался Маньяндо.
— Дык в таверне старого Джона Флейда, он янки, но добрый малый. Пойдете вон по той улице, кварталов через шесть она и будет. Над ею пузан с кружкой эля накалякан, не спутаете.
— Спасибо, — поблагодарил кениец.
Кивнул старику, с интересом разглядывающему челнок, космонавты двинулись по указанной улице. За их спинами по поверхности аппарата пробежало сияние защитного поля, вызвав удивленный возглас Степаныча. Теперь никто внутрь аппарата не проникнет. Удивление местных более безопасно, чем если какой-то вандал сотворит внутри что-нибудь.
Степановск напоминал скорее американский городок из старых фильмов про ковбоев, чем русское поселение. Народ одет был разномастно, на улицах слышалась разноязычная речь, но большей частью говорили по-русски. Английский слышался значительно реже, как и местные тирасский и халосский. Причем на них говорили большей частью женщины. Это сразу вызвало определенные подозрения, которые укрепились при виде того, как здоровенный мужик шел налегке, подгоняя трех девушек, тащивших тяжелые тюки.
— Что-то мне это не нравится, — пробурчал себе под нос Маньяндо, на которого встречные поглядывали с немалым удивлением, однако не подходили. — Слишком похоже на рабство.
— Причем женщины все местные, землянок я вообще не вижу, — заметил Георгий. — Ни одной.
Действительно, им встречались только тирассийки и халоссийки. Они отличались непривычной формой ушей и глаз, были не слишком красивыми на земной вкус, высокими и широкобедрыми, ни одной ниже метра восьмидесяти Сашка не заметил, а попадались и двухметровые дылды. Причем все они работали, тогда как мужчины большей частью бездельничали, неспешно беседовали, курили, пили чай на верандах. Причем женщин не били, нет, но иногда на них покрикивали, что четко говорило об их подчиненном положении.
— Похоже, мы чего-то не понимаем, — вздохнул Максат. — Давайте не будем судить, пока все не выясним.
— Пожалуй, — кивнул Маньяндо.
Пару раз космонавты стали свидетелями дуэлей, причем они выглядели нарочито по-ковбойски, что вызывало оторопь, словно местные жители старательно отыгрывали роли из старого, глупого фильма. В дуэлях никого не убили, только ранили, после чего недавние враги жали друг другу руки и расходились по своим делам.
— Это что? — растерянно спросил второй пилот после очередной «дуэли». — По-моему, тут идет какой-то любительский спектакль.
— Спектакль? — вздернул бровь инженер. — Ты вон на тех бедных девочек глянь, для них это не спектакль, а самая, что ни на есть, жестокая реальность.
Действительно, невдалеке несколько очень уставших молодых женщин вращали тяжеленный ворот насоса, качая воду из колодца. И все вокруг воспринимали это, как должное, не обращая внимания на надрывающихся бедняжек, одна из которых, судя по ее виду, готова была упасть от изнеможения. И она все-таки упала. К упавшей тут же направился здоровенный мужик в кожаной безрукавке и рявкнул на халосском:
— Ты! Слабая сучка! Ты уволена! Убирайся на свои скалы!
— Пощадите, господин! — отчаянно зарыдала девушка, не вытирая полившихся чуть ли не потоком слез. — Я справлюсь, не выгоняйте! У меня три сестренки маленькие, им есть нечего…
— Да плевать я хотел на твоих сестер, сучка! Ежели тебя сейчас никто не наймет, не выкупит твой контракт, чтобы на вечернем катере убралась с острова! И не появляйся здесь больше!
Бедняжка тихо завыла от отчаяния, видимо, эта тяжелая работа была ее единственным куском хлеба.
