света из своего резерва, он просто ударил им, как копьём, в зубы твари. Лезвие с хрустом скользнуло внутрь.
Тварь задрожала в судороге.
— Теперь точно всё, — выдохнул Павел и дёрнул за рукоять меча вверх.
С сухим треском позвоночник твари лопнул, и она с противным скрежетом зубов о сталь клинка завалилась назад. Из устремлённых в ночное небо совиных глаз медленно уходил янтарь. Его сменяли багровые угли.
Павел, откинув в сторону изувеченный меч, опустился на колени и снова смахнул с лица кровь. Следом он посмотрел на обожжённые до обугленного мяса ладони, и, покачнувшись, рухнул рядом с телом монаха. Его сознание вновь накрыла благодатная тьма.
Голубь, сидящий на вершине шпиля, что венчал храм баронства Герхард, перемялся с лапы на лапу, и по-птичьи склонил голову, повернувшись единственным своим зрячим глазом к прихрамовой площади. Он сидел на этом шпиле с самого утра. Голубь видел начало штурма крепости. Голубь видел яростную оборону донжона его защитниками. Голубь видел, как отец Авель, защищая своих прихожан, самоотверженно отбивался сразу от двух изменённых монахов. А сейчас голубь наблюдал за окончанием боя между одноглазым юношей и невиданной доселе тварью.
— Курлы, — голубь снова потоптался на месте, давая кратковременный отдых своей здоровой лапке, и принялся деловито чистить клювом грязные, посеревшие от времени перья. Найдя под левым крылом последнее белоснежное пёрышко, птица ухватила его клювом и резким движением головы выдернула. Следом голубь вновь окинул взглядом площадь и раскрыл клюв, отдавая перо на потеху лёгкому, шаловливому ветерку.
Ветер, вдоволь наигравшись с пёрышком, бережно уложил его между лежащими на земле юным магом и телом погибшей твари.
Глава 21
— Да ты можешь двигаться поживее, пожри тебя пустота?! — воскликнул низкорослый крепкий монах, пытаясь протиснуться вперёд.
В ответ ему сквозь многоголосую какофонию донеслось лишь раздражённое рычание.
Выжившие церковники, наконец, достигли выхода из проклятой крепости, которая вдоволь напилась их крови. Длинную центральную улицу, ведущую от въезда в город к главной площади, они преодолели достаточно споро. Проблема возникла на самом выходе. Рухнувшие створки частично заблокировали и без того не слишком широкую арку ворот, формируя “бутылочное горлышко” для рвущихся на свободу служителей церкви. Образовалась натуральная давка.
Кто-то истошно закричал.
— Поглоти тебя бездна! — выругался всё тот же монах, споткнувшись обо что-то лежащее на земле.
Благо упасть было не так просто, так как со всех сторон его подпирали такие же спешащие покинуть крепость церковники. Служитель ордена посмотрел вниз и увидел, что споткнулся он о тело менее удачливого брата по вере. После того как по телу прошли несколько десятков ног, узнать погибшего было невозможно. Да, монах этим заниматься и не собирался. Он лишь брезгливо поморщился, наступая на перепачканную пылью и кровью рясу, укрывавшую раздавленное тело.
— Братья, постойте! — зычно прокричал седобородый служитель ордена, привлекая к себе внимание толпы, когда отступающие монахи всё же вырвались из сердца баронства и достигли своего полевого лагеря.
Выжившие рассредоточились по лагерю, спешно собирая свои немногочисленные пожитки.
— Братья, остановитесь! — седобородый подошёл к распятому на священном знаке брату Фили.
Те монахи, которые находились ближе к нему, остановились и посмотрели на пытающегося до них докричаться собрата.
— Чего глотку рвёшь, отец Корвин? — недовольно пробасил тучный служитель церкви. — Ноги уносить нужно. Не дай Создатель, воины проклятого баронства на атаку решатся. А у меня голова будто сама не своя, да руки ходуном ходят. Я даже не помню, как в этой крепости оказался, чтоб ей на нижний план провалиться! У братьев то же самое. Или ты один готов сдержать натиск тех демоновых магов? Нет? Или же ты расправишься с теми яростными воинами? Снова нет? То-то же! Так что не мешай и дай братьям спокойно уйти.
— Точно! Дело говоришь! Уходить нужно! — загомонила разрастающаяся вокруг отца Корвина толпа.
— Тихо! — вновь прокричал отец Корвин и пытливо взглянул на оппонента. — А куда уходить-то?
— Ну, так в Соколиный оплот. Куда же ещё? — не задумавшись ни на секунду, ответил полный монах.
— В Соколиный опло-от? — протянул седобородый. — Ну тогда ответь-ка мне на один вопрос, брат. Что ты скажешь отцу Золену, когда он спросит тебя, какого демона ты вернулся обратно?
При упоминании старшего инквизитора монах вздрогнул и тут же сник. Собравшиеся вокруг церковники загудели, подобно рою пчёл.
— Что молчишь? Представил? — допытывался отец Корвин. — Представил. Вот и я не хотел бы оказаться в такой ситуации. Неизвестно, что ещё хуже — славная гибель на поле боя, или отец Золен, пребывающий в ярости.
— И что ты предлагаешь? — задумчиво почесал затылок монах.
— Думать, брат. Думать, — ответил отец Корвин. — Вряд ли баронские воины решатся сегодня на вылазку. Им эта победа тоже далась немалой ценой. Так что советую выставить дозор, набираться сил и думать о том, как нам всем быть дальше.
Седобородый служитель церкви оглядел всех собравшихся и громко прочистил горло, привлекая к себе их внимание.
— Братья! Нам сейчас необходимо… — обращение отца Корвина к монахам прервал испуганный крик.
Кричал один из братьев, задрав голову вверх и тыча пальцем в ночное небо.
Отец Корвин посмотрел туда, куда указывал перебивший его монах, и побледнел.
На тёмном небосводе одна за другой стремительно гасли звёзды. Через какое-то время погасла и луна. Лагерь служителей церкви погрузился в кромешный мрак. Монахи замолчали, наблюдая за происходящим в гробовой тишине.
Внезапно где-то поблизости зазвучал звонкий детский смех. Ответил ему такой же заливистый хохот с другой стороны. И ещё. И ещё.
Спустя некоторое время отцу Корвину казалось, что детский искристый смех доносится со всех сторон, заглушая собой все прочие звуки. В какую-то секунду всё стихло столь же неожиданно, как и началось.
— Раз, два, три, четыре, пять! — игривый детский голосок нарушил звенящую тишину, повисшую над лагерем. — Выходи во тьме играть!
Отец Корвин создал над своей дрожащей ладонью тусклый светляк, пытаясь хоть как-то развеять сгустившийся мрак. Это всё, на что хватало его скромного дара. Свет, исходящий от плетения, упёрся в густой чёрный туман, который медленно ворочался, стелясь над землёй. Церковник добавил в светляк ещё силы, практически опустошив свой резерв.
Пятно света раздалось в стороны лишь на несколько десятков сантиметров.
— Коли вышел ты — беги, — плетение высветило маленькую златокудрую девочку лет десяти.
Девочка мило улыбалась и, чуть склонив голову набок, смотрела на отца Корвина.
Церковник нервно сглотнул, глядя на то, как по синюшным щекам ребёнка из уголков чёрных глаз скатываются тягучие тёмно-вишнёвые капли слёз. Слёзы, оставив свой след на юном лице, капали с подбородка девочки ей на грудь,
