из самых роскошных женщин, что прокуратор когда-либо встречал в жизни, уже осталась лишь оболочка, которая перестала реагировать даже на боль.
— Экселант Суг, прошу прощения. Я не смог удержать ее сознание. Мне очень жаль, — в полной растерянности пробормотал Брон. В неудачном исходе допроса не было его вины, но обвинить прокуратора он не мог.
— Мара антиволн. И мы не знаем, как действует ее сила. Не исключено, что вспомнить о ней просто невозможно под гипнозом, даже если пытать ее лучшую подругу, — Сциор подошел к Раде и силой сжал ее подбородок, по которому стекала струйка слюны. — Вот она и несла всяческий бред.
В ходе дознания выплыла личная информация, которая не предназначалась для посторонних ушей. Сциор не сомневался, что никто не передаст ни единого слова, произнесенного Радой. Но его злил сам факт, что кто-то узнал о нем чуть больше, чем следовало.
— Всяческий бред. Конечно, экселант Суг, — кивнул Брон, наблюдая, как прокуратор накрыл широкой ладонью левую грудь Рады и послал виброудар. Воздух с силой вышел из ее легких, а резкий спазм мышц до предела заставил их рваться. Сосуды лопнули, из прекрасных голубых глаз хлынули кровавые слезы. Сердце Рады остановилось. Сциор отрешенно всматривался в безжизненное лицо, запоминая каждую черточку, пока его не окликнули.
— Экселант Суг? — отсалютовал главнокомандующему маг.
— Мару схватили? — спросил прокуратор и оторвал руки от Рады. Они подрагивали.
— Нет, экселант…
— Вы бесполезные куски великаньего дерьма! — прорычал он, сжимая кулаки.
— Наш информатор видел, как она входила в «Ледяной Шинок», — поспешил сообщить маг, желая оказаться как можно дальше от разгневанного прокуратора. — Солдаты перекрыли выход и ждут ваших указаний.
— Мару взять живьем. Остальных — как получится.
— Разрешите идти, экселант Суг.
Сциор просто махнул рукой, отпуская красного, и повернулся к Брону:
— Это твой шанс доказать, что ты готов стать Главным Дознавателем на постоянной основе.
— Слушаюсь, экселант Суг, — осклабился Брон. — Пора прикрыть забегаловку Сыча. Он мне никогда не нравился.
Сциор предпочел бы лично вести солдат и захватить Мару, но он все острей чувствовал приближение Северного Пламени. Голова кружилась, а в висках непрерывно стучало.
Для магов Смерти Северное Пламя — настоящее наказание. Вертийцы называли это явление Лисьими Плясками. Согласно их поверьям небесные лисы, стражи мира мертвых, чтобы согреться, пускались в дикий пляс. Им не хватало места, поэтому они задевали невидимую границу, истончая ее и выпуская беспокойных призраков из Бездны на время своих танцев. И эти призраки, пользуясь случаем, тревожили покой живых. Но видели мертвых и слышали только маги Смерти. И это буквально сводило их с ума.
Прокуратор едва успел добраться до спальни и рухнул на кровать, не раздеваясь. В вязком тумане мыслей и образов он не сразу узнал первого гостя. Рада. Живая и счастливая. Она улыбалась и гладила большой живот. Но при виде прокуратора, испуганно вскрикнула и подалась назад. По ее ногам заструилась кровь, а лицо исказилось в гримасе боли.
— Убийца! — кричала она сквозь рыдания. А затем рассыпалась прахом, оставив после себя окровавленный копошащийся комок. Он истошно завопил прежде чем превратиться в ничто и исчезнуть вслед за той, которая так и не стала его матерью.
— Я, правда, хотел, чтобы ты была счастлива, — прошептал Сциор, отводя взгляд от того, что осталось на месте Рады и их нерожденного сына.
Затем появился Нинон. Не в мантии прокуратора, а таким, каким он был при их первой встрече. А разодетым в меха и перья, сверкая расшитым жемчугом и драгоценными камнями бархатом. Молод, совершенно здоров, но печален.
— Я так хотел увидеть Северное Пламя еще хотя бы раз перед смертью, — мечтательно протянул он. — И никогда не видеть тебя.
Нинон мог часами пялится на небо. Особенно на Северное Пламя, когда он испытывал прилив сил и энергии. И во время эксперимента у него даже получилось восоздать в помещении это природное явление до мельчайших нюансов, используя минимальные затраты магии. А Сциора тогда едва не стошнило. Он приказал немедленно прекратить демонстрацию и забыть навсегда о том, чтобы повторить. Чувствительный Нинон расстроился, не выходил из спальни несколько дней и уничтожил все записи со световой раскладкой. И секрет похоронен с создателем. Никто никогда не узнает о том, насколько Нинон был гениален. Всем он запомнится как развратный прокуратор, который гнил заживо от сифа, но ему повезло умереть от руки Убийцы Магов.
— Ты никогда не позволял подойти слишком близко, — Нинон протянул руку, чтобы прикоснуться к щеке Сциора, но затем одернул ее. Он заплакал, из-за чего цветные тени потекли, оставляя зелено-фиолетовые дорожки на щеках.
Многие поражались, как Сциор вообще его терпит. Да, Нинон был глуп, зато абсолютно предан ему. Из всего окружения только в верности этого чудака Сциор никогда не сомневался.
— Это такая пытка. Быть рядом, но никогда не иметь возможности признаться.
— Я знал.
— Еще хуже. Быть заранее отвернутым. И принимать это, потому что иначе нельзя.
— Пусть Всесвет подарит тебе цветные сны, — едва слышно прошептал Сциор благословение магов Света. — Прощай, Нинон.
— Ну, нет, — рассмеялся тот. — Теперь-то я тебя точно никогда не оставлю. Наконец, ты мой!
Его мокрые губы впились в рот Сциора, который тут же начал задыхаться, но никак не мог оттолкнуть крепко вцепившегося в плечи Нинона. Чужие руки шарили по телу, но Сциор был слишком слаб, чтобы сопротивляться.
— До следующего раза, — прошептал Нинон, лизнул его в щеку и исчез, фальшиво напевая свою любимую песню.
С его уходом продолжились визиты. Мать, которая обвиняла во всех неудачах сына и желала ему смерти. Отчим, который его избивал до полусмерти. Кассель Мигг, Леонис и его жена, враги и приятели — целая вереница из длинного списка ушедших навсегда.
Пока, наконец, не пришла та единственная, кого он ждал.
— Любимая…
Она стояла всего в двух шагах и молча смотрела на его распростертое на кровати безвольное тело. Такая невероятно красивая.
— Любимая… Мне так тебя не хватает.
Сциор мечтал вскочить и заключить ее в объятия. Не отпускать и провести Вечность с ней, никогда не проснувшись.
— Прости меня.
Она покачала головой и повернулась к нему спиной.
— Пожалуйста, не отворачивайся от меня.
— Ты не защитил меня.
— Я не смог…
— И ты не защитил его.
— Я старался…
—
