нищий, и если ты в душе философ, то непременно подумаешь: я ведь на самом деле только на волос отстою от его судьбы. Богу достаточно случайно кончиком ногтя оборвать тот ничтожный и незаметный нерв моего благополучия, который представляется мне надежным тросом, держащим крепкий якорь моей судьбы. И я стану, как этот нищий, в один миг. И тогда мою судьбу станет держать паутинка человеческой милости, а я, как философ, буду прозревать за нею мощный трос Божественного Промышления.
Размышление, на мой взгляд, вполне достаточное, чтобы расстегнуть кошелек.
Желаете ли убедиться, что размышление мое полностью жизненно обоснованно? Взгляните на судьбы олигархов, повелителей недавнего прошлого, еще десяток лет назад руливших империями, по воле как будто случайных обстоятельств, но так и не смогших заречься от сумы, тюрьмы, от петли и шальной пули, настигших их тоже по воле как будто бы случайных обстоятельств. Покажите мне хоть один народ древности, где его мудрецы не имели бы подобного рассуждения в качестве коронного, в качестве этакой кандидатской диссертации, написав которую, смертный принимался бы в число постигших начала мудрости!
Понял жизнь правильно – ты станешь сострадательным. Но ты ее никогда не поймешь без опыта собственных страданий. А сострадание – основа любви. На основе сострадания постепенно, Божьей милостью вырастает и еще нечто лучшее: способность радоваться счастью другого, этакая “анти-зависть". Вот эта штука в вечности нужна будет нам всякий миг, в то время как сострадание мы положим на пороге вечности – внутри оно нам уже не пригодится.
Вот первейшая Божия цель в создании того мира, в котором страдают.
А вторая цель – напоминание о вечности.
Сколько ни учи нас Писание и пророки, мы не стали бы веровать в вечность просто по их слову. Мы и так-то склонны плевать на эти вопросы с высокой башни. Но есть одна пушка, которая эту нашу толстокожесть все-таки пробивает. Это – вопиющая и кровавая несправедливость мира сего, в котором благоденствуют злодеи (хотя и недолго), а страждут добрые люди. Впрочем, страждут все, но хорошему человеку при прочих равных достанется всегда больше.
И любой из нас сразу, не раздумывая, согласится с тем, что если бы все кончалось только здешней жизнью, то ее Творец был бы несправедлив. Жутко несправедлив! Или вовсе даже не существовал бы!
И если ты способен не утонуть в этой мысли сразу по самые уши, то невольно подымаешь взгляд к облакам и слышишь: так Я вам и объясняю, словом, делом, всем, чем только можно, что с этой жизнью как раз ничего для вас и не кончается. Именно потому, что Я справедлив. Да еще и милостив.
Я готов вместе с вами взвыть: о, Боже! но ведь это слишком сильное средство, слишком болезненное напоминание! Но ответ я знаю заранее: ваше-то нечувствие к вечности еще гораздо больше! Даже такое средство помогает не всем. Страдая и перетаскивая через свой горб тягчайшие муки, люди ухитряются по-прежнему игнорировать вечность. Боятся, отпихиваются, как Василий Теркин: “и хотя бы плюнь ей в морду, если все пришло к концу”. – Это (подскажу забывшим) он смерти в морду плевал.
Наверное же, легко сообразить, что в вечности нас ждет что-то не менее тяжкое, если мы станем плеваться и не желаем к ней подготовиться.
Прибавим к этому, что наши знания о сотворенном нашем земном мире по сравнению со знаниями Бога о нем же – это, как ничтожный миллиметр в сравнении с мегапарсеками, разделяющими нашу землю (или галактику, в данном случае, это все равно) и дальние квазары вселенной. Бог знает мысли каждого из людей в каждую секунду, все наше прошлое и все наше будущее, не исключая и вечную участь. Переспорить Бога своими претензиями вряд ли получится. Достигнуть уровня Его знания – невозможно. А что сделать?
Неглупый и незлой выход таков. Принять, что все земные скорби людей, вплоть до самых ужасных и нестерпимых, носят педагогический характер. Они попущены Богом для исправления реально существующих болезней нашего духа. Даже если страдают невинные, даже если страдают дети. Вечность компенсирует все.
Посмертные мучения
Беда, которая лечится нашими страданиями на земле, велика. Ибо сами лекарства тяжки до непереносимого. Но, когда мы говорим о страданиях земных, обвиняем в них Бога, то посмотрите, стремимся ли мы из этой жизни наружу? Мечтаем ли о смерти, как об избавлении? – Бывает, но довольно редко. Гораздо больше людей цепляются за ускользающую жизнь всеми здоровыми клетками своего организма. Не хотим уже вроде жить, и незачем нам жить, и Подателя жизни обругали, – а все равно не хотим умирать.
Так, может быть, земные беды не так уж страшны, чтоб проклинать за них Творца?
И может быть, земная жизнь не столь уж плохое изобретение, если мы так за нее цепляемся?
До чего же испорчена грехом самая суть нашей души, если мы имеем очевидно кривое о ней и о Боге суждение, даже не пытаясь его выпрямить!
Но чем все-таки вечность может быть для нас мучительна? Нам мстит Бог? Нас тянет дурная карма? Бог не в силах отменить закон кармы?
Вновь отвечает нам св. Григорий: “Ибо не по ненависти и не мстя за худую жизнь, как я рассуждаю, в мучительные расположения вводит согрешивших Бог. – Бог, присваивающий и влекущий к себе все, что только по Его милости пришло в бытие. И как с лучшею целью привлекает к Себе душу Он, Источник всякого блаженства, так в привлекаемом по необходимости происходит болезненное расположение» [1, с. 127].
Педагогические страдания, значит, продолжаются и по смерти?
Несомненно, так и есть. Немало людей от всей души преданы Богу, но есть ли среди них хоть один, кто виол-не чист для Его Царства? Царства, в котором ничто нечистое не обитает. Значит, какой-то процесс возрастания и последнего очищения души должен быть. Иначе возвести в Божию жизнь нельзя было бы никого. С каждого из нас надо “стряхнуть землю”, как с той веревки, что в примере ев. Григория. С кого-то достаточно стряхнуть, другого нужно отмывать, причем, возможно, это снова будет не без болезни.
Нас ждет очень неожиданный мир. И самая очевидная, первая, всех затрагивающая неожиданность – это непонятная нам пока перемена временного на вечное. Когда в стране переводят стрелку часов вперед или назад на один час, сколько стонов слышно даже по такому пустячному поводу! Здесь же со временем должна произойти перемена, совершенно для нас сейчас непредставимая и непредсказуемая.
Расставание с земной плотью и облечение в духовное тело воскресения, когда
